Форма входа
Читем онлайн Утраченный воздух - Грета Ионкис
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Георгиевской, другой был врачом. Между Кожухарской и Георгиевской находился небольшой Общий переулок (сейчас его уже нет), там располагалась домашняя пекарня Шмуклера, куда Ицика частенько посылали за хлебом. Относительно недалеко находилась пекарня Шабельмана. Тот выпекал много разных хлебобулочных изделий, которые в специально оборудованных будках на телегах тут же развозились по бакалейным лавкам и магазинчикам. Запах свежевыпеченного хлеба витал над кварталом. А Шмуклер довольствовался малым, пёк только для своих клиентов, проживавших неподалёку, но хлеб у него получался вкуснее и был подешевле. К тому же на Пурим он одаривал детей своих постоянных покупателей небольшими плетёными калачиками.
Обычно Ицик покупал или брал в долг, смотря по семейным обстоятельствам, круглый хлеб, поперёк которого шла круглая полоска, напоминающая хрустящий бублик. Однажды он не устоял перед соблазном и начал отщипывать от бублика, и пока дошёл до дома, не заметил, как весь съел. Дома отец спросил: «А где же бублик?» Ицик, потупившись, промямлил, что ему дали такой хлеб. Отец велел пойти к Шмуклеру и поменять хлеб. Тогда малыш ударился в рёв и признался, что бублик съел по дороге. В тот раз его не побили, но урок был усвоен: врать нельзя.
Хлеб продавался и в бакалейной лавке Когана, но Ольшанские заходили туда только при крайней надобности. В ней можно было купить всё. Товары были аккуратно расставлены на полках, уходящих вглубь магазина. Лавка была узкой, но длинной. Хозяева жили при ней, в их квартире было два входа: со двора и из самой лавки. Семья Когана была многодетной, но их дети никогда не путались под ногами у покупателей. В лавке было чисто, заплесневелых товаров не водилось. В ней всегда находился хозяин или его старший сын. У входной двери был прикреплён колокольчик, войти и выйти незамеченным было невозможно.
Ицика посылали к Когану за селёдкой. Бочка с селёдкой стояла недалеко от двери. Однажды он стал свидетелем, как бедно одетый молдаванин в потёртой кучме уронил в бочку с селёдкой купленную им половину буханки чёрного хлеба. Хозяин накричал на него, насадил хлеб на вилку, которой доставал селёдку, отдал растяпе и выставил из лавки. Выйдя из лавки, Ицик увидел его, с жадностью поедающего хлеб. Он подмигнул мальчонке, и Ицик понял, что мужичок вовсе не растяпа, а «уронил» свой хлеб умышленно, чтобы он пропитался рассолом. «Пальцы молдаван», которые вспомнил Кнут в своём знаменитом стихотворении, оставались по-прежнему расторопными.
Ицику было пять с половиной лет, когда его приняли в детский сад при Георгиевской церкви. Заведение это было благотворительным. Взглянув на ребёнка, настоятель велел остричь его льняные кудри, длинные, как у девочки. Ицик не давал себя постричь, но молодая соседка, к которой он питал слабость, сумела его уговорить и постригла, сделав похожим на мальчика. Так что в детский сад он пошёл впервые остриженным. С утра и до двух часов мальчик находился там под присмотром и был совершенно счастлив. Группа состояла из 15–20-ти детей разного пола и разных конфессий. Языком общения был румынский. Дома у Ицика говорили на идише и по-русски, но с детских лет он понимал и говорил и по-румынски. Родители румынского не знали. Воспитательница в садике проводила с ребятишками различные занятия. Много времени уделялось разучиванию стихов, танцев и песен. С той поры и на всю жизнь он запомнил мелодию рождественской песни немцев о ёлочке: O, Tannenbaum!
O, Tannenbaum! Дети пели её по-румынски. Были уроки рисования и лепки. Иногда воспитательница читала им сказки, а потом просила пересказать.
Ицик сам приходил в детский садик, его никто не сопровождал. С собой он приносил расписную жестяную коробочку, в которой хранился его завтрак – иногда это был хлеб с кусочком брынзы, иногда кусок хлеба с яйцом, сваренным вкрутую. У коробочки была ручка и откидная дверца. У каждого ребёнка было своё место, где полагалось повесить коробочку или мешочек. В первый день он не хотел расстаться с коробочкой, крепко держал её ручонками, опасался, что отнимут. Чуть не плача подчинился требованию незнакомой воспитательницы и повесил своё богатство на указанный крючок на вешалке в коридоре. Через открытую дверь классной комнаты он то и дело поглядывал, на месте ли коробочка. Во время перерыва он съел свой завтрак и успокоился. А потом привык и, приходя, сам вешал коробочку с завтраком на место.
Ему нравилось здесь всё, ведь впервые кто-то из взрослых занимался с ним, учил, отвечал на вопросы, и при этом без подзатыльников. И то, что у каждого было своё место, и то, что давали бумагу и цветные карандаши – предмет его мечтаний, – всё это наполняло его радостью. Если кто-то шалил, его круглые серые глаза выражали недоумение. Год пролетел быстро. Наступило лето. К этому времени Ицик не просто знал алфавит. Он самостоятельно научился читать, причём и по-румынски, и по-русски. Он рисовал буквы, выискивал общие для двух алфавитов (а = a, б = b, г = g и т. д.), складывал в слова. Склонность к анализу и системности была, видимо, дана мальчику от природы, а с годами способность анализировать и систематизировать станет частью его натуры.
Когда, сидя в уголке, сжав губы и наморщив лоб, Ицик выводил буковки, он напоминал маленького старичка. Рассиживаться, однако, особенно не приходилось. Старший, тринадцатилетний брат уже давно зарабатывал на жизнь, трудился подмастерьем у портного. Ицику предстояло пойти в первый класс, а пока лето только началось, и мальчишке, по мнению отца (у матери, похоже, своего мнения в семье вообще не было), нечего бездельничать. Он даёт ему работу по своей сапожной части. Усевшись на низкий табурет (по росту), он обрабатывает кожу для подмёток. Для того чтобы кожа была плотной и не пропускала влаги (тогда ведь ещё не было обуви на микропоре), её нужно было подготовить особым способом. Подмётки замачивали на сутки, затем обтирали, слегка подсушивали, а потом влажные мягкие подмётки нужно было выколачивать по всей площади, чтобы влага окончательно ушла. И вот на коленки малышу кладётся тяжёлая металлическая доска, на которую отец помещает подмётку, и мальчонка тяжёлым молотком выбивает кожу, доводя до нужной кондиции. Уходит на это около часа, а ведь подмёток две!
Другое задание – выпрямление гвоздиков. Это были специальные гвоздики-тексы, которыми фиксировали заготовку верхней части обуви, когда её натягивали на колодку. Колодок у отца было много. Использованные тексы нужно было, аккуратно работая молоточком, выпрямить: какая ни есть, а экономия. Через год-полтора он выполнял уже более серьёзные поручения: на базаре в лавочке кожевника покупал кожу для подмёток. Напрасно продавец
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Утраченный воздух - Грета Ионкис бесплатно.
Похожие на Утраченный воздух - Грета Ионкис книги
- Уильям Сомерсет Моэм - Грани дарования - Г Ионкис - Публицистика
- Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944 - Александр Гогун - История
- Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская) - Кнут Гамсун - Публицистика
- Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования - Сборник статей - Публицистика
- Сталинград: Записки командующего фронтом - Андрей Еременко - История
- Из записной книжки. Темы - Георгий Адамович - Публицистика
- Воздушная битва за Севастополь 1941—1942 - Мирослав Морозов - История
- Кровавый евромайдан — преступление века - Виталий Захарченко - Публицистика
- Ни войны, ни мира - Валерий Юрьевич Афанасьев - История / О войне / Науки: разное
- Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство - Надежда Адамович - Искусство и Дизайн / История