Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Думаю, из-за того, что пришел констебль. Твоему папе это очень не понравилось.
Я смещаюсь и задеваю клочья обоев, клубком свернувшиеся на полу. Надо мной в стене зияет дыра, в слабом лунном свете деревянная обрешетка похожа на торчащие ребра.
– Как тебя освободить? – доносится шепот.
Я пытаюсь его успокоить:
– О, скоро на меня перестанут сердиться и выпустят. И тебя тоже выпустят, если будешь хорошо себя вести.
Ответа нет.
– Тоби?
Я вглядываюсь в отверстие. Он не ушел.
– Тоби.
– Тебя тоже заберут, правда?
– Нет.
Он шмыгает:
– Я боюсь.
Глаз в замочной скважине исчезает. Тоби снова проталкивает ко мне шляпную булавку, погнутую из-за его стараний открыть замок. Тоби встает, детская рука тянется к лестничным перилам, я буквально чувствую, как давит на него груз этого ужасного дома.
– Я тоже боюсь.
Глава 30
Меня будит звяканье чайной чашки. Чашек. Кто-то болтает, смеется – точно не Кэти. Я поворачиваюсь на бок, вслушиваюсь.
Они в столовой.
Женщины.
Я сажусь на кровати. Жду, когда пройдет головокружение. Оценивающе смотрю на обои, которые как смогла приклеила к стене на зубной порошок и слюну. Там, где была спрятана шаль, – вмятина, и ее никак не замаскировать. Лимонно-желтая ткань с вышитыми листьями папоротника спрятана под моей повязкой. Это доказательство. Талисман.
Из столовой доносится бормотание то высоких, то низких голосов.
– Ну конечно же, мы можем перечислить все имена, – говорит кто-то жизнерадостно и чем-то хрустит – наверное, печеньем.
– Имена тех, кто пожертвовал на памятник? – спрашивает Кэти.
Ее голос четко доносится через дверь, и я улавливаю в нем тревогу: она явно хотела бы, чтобы женщины навестили ее на прошлой неделе, а не на этой.
– Павших, – отвечает еще один голос, в нем осуждение.
– Да-да. Вы абсолютно правы, павших.
Чашка звякает о блюдце – вроде бы чуточку резковато.
– Мы думаем поставить бронзовый памятник.
Нахмурившись, я пытаюсь вспомнить голос. Это одна из женщин, которых мы встретили в сквере. Они подыскивали место для будущего памятника павшим воинам. Памятника и фонтана.
– Без фонтана, – продолжает она. – Все сейчас так ограничены в средствах.
Голос смолкает.
– А вы уверены, что миссис Эбботт не сможет к нам присоединиться? – через минуту спрашивает Эсса Раньон. – Или, может, мне с ней посидеть немножко?
– Вы знаете, как опасны катары, – отвечает Кэти. – Не хотелось бы, чтобы вы или ваши деточки заразились.
Сбросив покрывало, я с трудом становлюсь на колени у замочной скважины. В коридоре никого. Надо замолотить в дверь, позвать на помощь Эссу, любую из женщин.
– Катар, говорите? – спрашивает пожилая гостья. Это миссис Флауэрс, которая прошла мимо нас в церкви. – Как это ужасно, ужасно. Тем более летом.
Моя уже поднятая рука повисает в воздухе. Я вижу их всех, будто сижу рядом. Они переглядываются, но на Кэти не смотрят. Помешивают молоко в чае. Подносят щипчики к сахарнице и аккуратно выбирают самый маленький кусочек. Размазывают масло по булочкам. В комнате тишина. Сколько любопытства в подчеркнуто равнодушном ожидании ответа, который подбирает Кэти.
– Лайонел послал за специалистом. В Конкорд.
Все дружно охают.
– Но вдруг чахотка или инфлюэнца? – высказывает предположение одна из женщин.
– Надеемся, ничего другого. Сначала Алиса, теперь…
Я пинаю дверь.
Стул в столовой скребет по полу.
– Извините… – Теперь голос Кэти звучит громче. Она выходит в коридор, прикрыв дверь в столовую, взгляд ее устремлен куда-то вверх, будто она ищет у Бога сочувствия всем тяготам, что ей выпали.
– Эй.
Я приникаю к полу, просовываю пальцы в щель, шевелю ими.
– Прошу прощения, я ненадолго отлучусь. Попробуйте кекс, – говорит Кэти, приоткрыв дверь в столовую, плотно закрывает ее и спешит к моей комнате.
Я стучу пальцами по полу, чтобы она нагнулась.
Зеленые шелковые юбки вздымаются, когда она наклоняется.
Схватив ее за подол, я говорю:
– Я разобью стекла в окнах, если ты не откроешь.
– И этим лишь подтвердишь догадки старых клуш.
– Со мной все в порядке.
– Юбку отпусти.
Но я стараюсь затянуть ткань под дверь.
– Я знаю, что ты сделала.
Кэти бьет коленом в дверь и шипит:
– Ты такая же, как она. Они это знают. И что бы ты ни делала – хоть вопи, хоть мебель ломай, – никто тебя не послушает.
Выдернув юбку, она отшатывается от двери и добавляет:
– Никто!
Втыкая в деревянный пол острые каблучки, она возвращается в столовую.
– Я буду рада внести пожертвование на памятник. – Голос бодрый, голова наверняка горделиво поднята.
Стены сжимаются вокруг меня.
Никто меня не послушает.
* * *
Вечером Сирша приносит поднос, но дверь сразу не запирает. Оглянувшись, гладит меня по волосам:
– Вы давайте, приходите в себя.
– Почему ты им помогаешь? – спрашиваю я.
– Дитя.
Она смотрит устало. Опускает веки, говорит:
– Молоко не пейте.
И уходит.
Я подтаскиваю к себе поднос, пока он не ударяется о мои скрещенные ноги. Единственная оставшаяся спичка. Горошек. Бекон. Булочка. Нарезанное дольками зеленое яблоко. Молоко, сверху плавает завиток жира.
Я кусаю яблоко. Кислое. Еще не созрело.
Горошек соленый и приготовлен на пару – Сирша знает, что я так люблю. Она и правда заботится обо мне, хоть и соучастница всего того, что со мной сотворили.
Бекон толстый и хрустящий. Три кусочка.
Молоко отравлено опиатом, который Кэти по ложечке вливала мне в рот, когда я только вернулась домой после происшествия с каретой. Какой внимательной она была тогда. Каждый глоток смягчал боль и порождал запутанные, хаотичные сны. Кэти добавляла его в воду, которую я пила. Чтобы я была тихой. Послушной.
Во рту пересохло: еда такая соленая. Я сглатываю. Смотрю на молоко. Представляю, как охладит оно мое горло, как сомкнутся мои веки. Какие чудовищные видения последуют. И так каждую ночь, пока я не погружусь в безумие.
Ногой я отодвигаю поднос к стене.
Зажигаю свечу принесенной спичкой и принимаюсь ходить по комнате. Считаю шаги: десять от каминной полки и кресла-качалки до прикроватного столика, три под углом до шкафа, пять по диагонали к письменному столу.
Лайонел послал за специалистом. Доктор Мэйхью, без сомнения, с семейством Сноу больше иметь дела не станет, поэтому помощи брату приходится искать подальше. Уверена, что доктор, которого он вызвал, не сведущ в катарах. Скорее, питает противоестественный интерес к женским расстройствам. Всевозможным осложнениям истерии и «бешенству матки». Да и почему бы ему не обратиться к такому доктору? Я вела себя в точности как Алиса, размахивала руками как безумная и все это время была преисполнена уверенности, что меня никто не слушает. Что еще он мог заподозрить? И смотрел он на меня
- Красное бикини и черные чулки - Елена Яковлева - Детектив
- КиМ - Август Северн - Детектив / Триллер / Ужасы и Мистика
- Мудрость отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Портрет миссис Шарбук - Джеффри Форд - Исторический детектив
- Игра в любовь без правил - Линда Тэйлор - Детектив
- Запутанные крошки - Милдред Эбботт - Детектив
- Ботинок для принца - Ирина Пушкарёва - Детектив
- Судьба взаймы - Алла Холод - Детектив
- Человек, который знал слишком много (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Тайна отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив