Форма входа
Читем онлайн Утраченный воздух - Грета Ионкис
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
были зачислены.
Учили энергетиков-новобранцев прекрасные довоенные преподаватели, люди высокой культуры, среди них выделялись Левицкий, Паутынский, получившие образование за границей. Не имевший школьного базового образования, Ольшанский учился с жадностью и саженьими шагами навёрстывал упущенное. Поскольку занятия шли по вечерам, когда заканчивались уроки в школе, Исаак продолжал слесарничать на энергопоезде, но заработок был мизерный, ибо в связи с учёбой занят он был неполный рабочий день.
Чтобы продержаться во время голода, девятнадцатилетний Ольшанский решается на незаконный бизнес: торгует на базаре папиросами поштучно. В ту пору за хорошую папиросу курильщики готовы были душу продать. Многие пацаны торговали вроссыпь всякой дрянью из какой-то трухи, сена; табаком их «сигареты» и не пахли. А у Исаака были настоящие папиросы. Их тайно выносил с табачной фабрики юрисконсульт, ухажёр молодой соседки, и разбитная бабёнка привлекла к торговле краденым еврейского юнца. Она ведь не знала, что в своё время его бабушка трезво оценила коммерческие способности внука, сказав, что, если Ольшанский-младший задумает торговать шапками, люди начнут рождаться без голов. Ицик любил бабушку, но нужда заставила ослушаться, и он ступил на тропу коммерции.
На базаре нужно было ухо держать востро и внимательно поглядывать на все четыре стороны. Базар кишел ворами, но их он не опасался. Да, кто-то из них мог подойти и взять папиросу, не уплатив, но потом рассчитывался с лихвой. У них был свой воровской кодекс чести. Они его не обижали. Более того, когда у Шики, вернувшегося из армии, украли все документы, именно они сумели вернуть Исааку бумаги его растяпы-брата. Опасаться нужно было милиции. В этом голодном 47-м году как раз вышел указ: «За спекуляцию – 7 лет!» А как иначе было выжить?
Время от времени милиция устраивала на базаре облавы. И однажды Исаак попался. Тревожная новость по базарному телеграфу быстро домчалась до его сестры. В то время как она бежала к месту происшествия, молоденький лейтенант уже вёл допрос. Добиваясь признания, откуда парень взял папиросы, он рукояткой пистолета огрел Ольшанского по скуле. Реакция был мгновенной: перегнувшись через стол, подследственный вцепился в лейтенантские погоны и, притянув к себе голову их владельца, боднул его что было сил. Брызнула лейтенантская кровь. Тут же вбежали дежурные милиционеры, завалили драчуна и, подняв его за руки и за ноги, вбросили в КПЗ. Сидельцы – проститутки, воришки – приняли его дружелюбно. А то, что он «пустил юшку» из носа ненавистного лейтенанта Мишки Небрата, сделало его в их глазах героем.
Немало я была удивлена, когда на первых страницах неоконченного романа Алика Гольдмана, где он слагает гимн в честь кишинёвских мясников, встретила имя Мишки Небрата, «подполковника милиции и главного мясницкого врага». Жив курилка и даже вырос в чине! Гольдман пишет, что, опасаясь мести, «сломался в один прекрасный кишинёвский день Мишка и укатил добровольно куда-то на Магадан». Но как ветер возвращается на круги своя, так и Небрат потом вернулся в Кишинёв. Правда, Алик Гольдман этого не мог знать: он был давно уже в Израиле и, более того, умер там, вдали от Кишинёва. А что касается Небрата, то хлебное место – кишинёвский базар – пребывало уже в иных руках, милиция-полиция была давно прикормлена и в бывшем «грозе жуликов и воров» не нуждалась. Подполковник Небрат нашёл новое приложение своим силам: он возглавил Общество жертв Холокоста при еврейской общине.
Но вернёмся во времена общей молодости лейтенанта Небрата и задержанного Ольшанского. Сестра неудачливого спекулянта бросилась к сапожнику, работавшему на базаре, который до войны дружил с их погибшим отцом, и тот отправился выручать юношу. Спустя пару часов Ольшанский предстал перед майором Каминским, который на чистом русском языке, почти без еврейского акцента, доходчиво, с матерком, объяснил парню, что дела его плохи, ибо он своим поведением заработал срок на полную катушку: мало того, что спекулировал краденным, ещё сорвал погоны и оскорбил действием работника милиции, который был при исполнении. Ольшанский мысленно уже прощался со свободой, когда майор неожиданно взревел: «Вон отсюда, студент долбаный, позор нации! Чтоб твоего духа на базаре больше не было! Скажи спасибо сапожнику Янкелю и вали с моих глаз!» – «А мои папиросы?» – «Что-о-о! Тебе ещё и папиросы?! Ишь какой сучонок ушлый выискался! Во-о-о-н!»
Так закончилась, не успев расцвести, карьера торговца папиросами в розницу. И до сих пор, стоит ему услышать известную еврейскую песню «Купи́те, койфен, койфен, папироссен!», глаза наполняются слезами…
Между тем наступил 1948 год. Учёба в техникуме подходила к концу. Как отличника учёбы Исаака премировали замечательными заморскими штанами и башмаками (американские подарки!). Хотя башмаки были на два номера больше, он носил их несколько лет, не снимая. А вот брюки оказались чуть ли ни 60-го размера, и в Молдавии, ещё не оправившейся от голода, найти человека такой комплекции было просто невозможно. Сестра сшила себе из них юбку с жилеткой, ткань была добротная.
Летом 48-го новоиспечённые энергетики уже трудились на электростанции, дизельных станциях, подстанциях, в разных отделах управления электросетями, в энергосбыте. Ольшанский распределился в технический отдел электростанции под начало Михаила Соломоновича Штейнберга. Получивший высшее образование в Берлине и Льеже, владевший 12-ю языками, он до войны был представителем немецкой фирмы AEG в Румынии. После войны он возглавил технический отдел электростанции и управления электрическими сетями города, хотя его дипломы о высшем образовании советская власть не подтвердила.
Ближайшие друзья Ольшанского сразу выбились в начальство: Йося Шапочников стал начальником энергосбыта, а Моня Шубер – начальником диспетчерской службы Управления сетями.
На электростанцию направили и общую любимицу группы неунывающую Майю Швидкую. О её родителях-коммунистах рассказано выше. Её мать, арестованная в 1937 году и судимая «за потерю классовой бдительности» (не донесла на мужа, который был объявлен шпионом, врагом народа и немедленно расстрелян), неожиданно для себя самой в 1939 году была освобождена. А вот жена её брата, Хона, с которой Лию взяли на тираспольском вокзале, получила 15 лет лагерей и провела их на просторах ГУЛАГ’а от звонка до звонка. Лия не знала, что после падения «железного наркома» Ежова тысячи жертв беззакония, и она в их числе, обрели свободу (заметим сразу – до поры до времени). Вернувшись в Тирасполь, Лия нашла своих детей и младшую племянницу, забрала их из детских домов Ананьева, Балты и Купянска, устроилась рабочей на консервный завод и получила комнатёнку в общежитии. Но на этом её пламенный дух не успокоился. Лия окончила курсы медсестёр запаса и, когда началась война, тут же записалась добровольцем, чтобы «реабилитировать себя перед партией». Детей она вновь определила в детский
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Утраченный воздух - Грета Ионкис бесплатно.
Похожие на Утраченный воздух - Грета Ионкис книги
- Уильям Сомерсет Моэм - Грани дарования - Г Ионкис - Публицистика
- Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944 - Александр Гогун - История
- Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская) - Кнут Гамсун - Публицистика
- Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования - Сборник статей - Публицистика
- Сталинград: Записки командующего фронтом - Андрей Еременко - История
- Из записной книжки. Темы - Георгий Адамович - Публицистика
- Воздушная битва за Севастополь 1941—1942 - Мирослав Морозов - История
- Кровавый евромайдан — преступление века - Виталий Захарченко - Публицистика
- Ни войны, ни мира - Валерий Юрьевич Афанасьев - История / О войне / Науки: разное
- Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство - Надежда Адамович - Искусство и Дизайн / История