Форма входа
Читем онлайн Утраченный воздух - Грета Ионкис
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
оказавшиеся по своим делам в Бухаресте, Яссах и других городах по ту сторону Прута, хотели вернуться и воссоединиться с семьями. Среди последних была и Рахиль Ольшанская. Она решила переправиться через Прут в районе Унген, но чуть не стала жертвой произвола: какому-то солдату пришла мысль сбросить молодую «жидовку» с моста в реку. Но первым делом он вцепился в её чемодан. Спас её румынский офицер, отогнав солдата.
В день возвращения Рахили в отчий дом Ицик простился с Митикой Мындрыштяну. Его отец, капитан румынской армии, вместе с войсками отправлялся с семьёй в Румынию. На уход из Бессарабии румынским войскам было отпущено четыре дня. Следом за ними уехал Толя Эггерт с родителями, взяли они с собой и старого Гарагули с женой. А фабрику его тут же национализировали. Махала была поражена тем, что в большом доме Гарагули разместилась новая администрация кондитерской фабрики с большим штатом, хотя ещё недавно она управлялась семьёй хозяина, и трёх человек вполне хватало для успешного ведения дел. Эта фабрика ещё работала после войны, но ассортимент и качество продукции были несопоставимы с прежними.
Помимо деловых людей и предпринимателей город в спешном порядке покидали гимназические учителя, профессура, адвокаты, врачи, духовенство, чиновный люд, интеллигенция (писатели, журналисты, актёры), в основном обитатели верхней части города. За кордон кроме румын уходили состоятельные евреи и русские, которые уже однажды бежали от советской власти в эти края. В свою очередь, из Румынии в советскую Молдавию переселилось множество евреев из страха перед набирающим силу нацизмом. В основном это были люди малоимущие.
Спояловы не покинули Кишинёв, хотя поместье родителей тёти Зины – Сергеевка было национализировано, а религия объявлена опиумом для народа. Но дядя Ваня был настроен принять советскую власть, полагая, что его опыт дипломированного инженера ей пригодится. Однако его направили в пригородное огородное хозяйство разбрасывать навоз. Такого унижения он не ожидал. Сыновей его исключили из лицея. Семья в одночасье лишилась своего статуса. Правда, из дома выгнать и выслать их не успели.
Ольшанских участь дяди Вани Споялова не то что поразила, а просто потрясла. Даже они понимали, что нельзя так разбрасываться знающими людьми, тем более так унижать их. Доведись им тогда прочесть «Одесские рассказы» Бабеля, они могли бы повторить обращённые к председателю Чека слова Фроима Грача: «Хозяин, кого ты бьёшь?.. Ты бьёшь орлов. С кем ты останешься, хозяин, со смитьём?» Но о Бабеле они слыхом не слыхивали, а логика новых хозяев жизни казалась непостижимой. Между тем «смитьё»[20] уже занимало места в Верховном Совете и других властных структурах республики, согласно лозунгу партийного гимна: «Кто был ничем, тот станет всем!». На исходе ХХ века власть в Молдавии вновь переменилась, но «элиту» по-прежнему составляет «смитьё». Традиция живуча.
Вынужденно-добровольное бегство из Кишинёва одних сменилось насильственной отправкой в места отдалённые других. Почти одновременно с возвращением Бессарабии под юрисдикцию СССР началась подготовка к массовой депортации части коренного населения. Высылали социально чуждых дворян, людей состоятельных и имевших заслуги перед Бессарабией, в том числе двух сестёр и двух братьев из семьи Крупенских, людей преклонного возраста, один из них был когда-то депутатом Государственной Думы. Их особняк высился на Николаевской улице. Репрессированы были в 1940 году директор Лицея имени Михая Эминеску, управляющий банком и даже бывший в царское время градоначальником Синадино-младший. Попал в лапы работников НКВД князь Пётр Долгорукий. Ольшанский не знал этих людей, но услышал об их аресте в доме Спояловых. Все они были объявлены враждебным элементом и сгинули в ГУЛАГ’е, а кое-кто был «пущен в расход» на месте.
Среди высланных 13 июня 1941 года была и дворянка Ефросинья Антоновна Керсновская, окончившая гимназию и ветеринарные курсы, владевшая многими языками, управлявшая отцовским поместьем в селе Цепилово под Сороками. Двадцать лет назад её отец, одесский адвокат, еле спасся из рук большевиков от расстрела и с помощью контрабандистов бежал с семьёй в Бессарабию, где у него было родовое имение. Отец рано умер, а мать Ефросиньи, дочь депутата IV Государственной Думы А.Кара-Василе, преподававшая иностранные языки в лицеях Одессы, была жива, но уже не могла заниматься физическим трудом.
Осознав всю меру опасности, Ефросинья настояла, чтобы её брат Антоша с матерью Александрой Алексеевной немедленно после прихода Советов уехали в Бухарест, вслед за родственниками по линии Керсновских. Сама она осталась, выбрала жертвенный путь. Была изгнана из собственного дома. Процветающее хозяйство было национализировано, сразу разграблено и загублено. А сама Ефросинья Керсновская провела 20 лет на просторах ГУЛАГ’а. Её крестный путь прошли многие бессарабцы, и её свидетельства – энциклопедия ада, в котором оказались сотни тысяч безвинных людей.
Весьма показательно, что она, не знакомая с советской властью, готова была её принять. Она не возражала против экспроприации семейного имущества, полагая, что честным трудом (а она была настоящим трудоголиком и не чуралась физического труда) она обеспечит себе место в новой жизни в стране рабочих и крестьян. Ей даже выдали паспорт, правда, с особой пометкой, чего она по наивности не заметила. Сомнения в новой власти зашевелились в ней тогда, когда в списке депутатов трудящихся Верховного Совета Молдавской ССР, за которых рекомендовалось голосовать на предстоящих выборах, она увидела фамилию женщины, которая уже несколько лет промышляла проституцией. Так вот каковы избранники народа! Смитьё! Вот тогда она и поставила на списке депутатов жирный крест. А через день за ней пришли.
Её имя я впервые услышала уже здесь, в Германии: в 2001 году получила в подарок редкое издание книги «Наскальная живопись» – 680 раскрашенных карандашных рисунков, воспроизводящих страницы драматической жизни Ефросиньи Керсновской. Рисунки были окружены комментариями – её записями. Мелкими бисерными буковками она описывала свою одиссею: счастливое детство в Одессе, юность и молодость в Бессарабии в окружении любящей родни, годы, полные трудов в отцовском имении, которым она фактически управляла. Появление советских солдат. Арест. Высылка. Лесоповал. Унижения, издевательства. Побег. За полгода скитаний по тайге прошла 1500 километров. Новый арест в 1943 году, и новый приговор – к расстрелу. «Ждать справедливости – не могу, просить милости – не хочу». Чудо, но расстрел заменили десятью годами ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей). Из застенков НКВД по этапу – в Норильск. Десять лет работы в тюрьме, больнице, морге. В 1953 году услышала долгожданное: «Керсновская, на выход!» Дать подписку о неразглашении отказалась: «Человек стоит столько, сколько стоят его слова». Она осталась в Норильске и ещё семь с половиной лет трудилась в шахте, зарабатывая пенсию.
Керсновская после Севера выбрала местом жительства Ессентуки, куда ей удалось забрать старушку-мать. Почему
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Утраченный воздух - Грета Ионкис бесплатно.
Похожие на Утраченный воздух - Грета Ионкис книги
- Уильям Сомерсет Моэм - Грани дарования - Г Ионкис - Публицистика
- Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944 - Александр Гогун - История
- Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская) - Кнут Гамсун - Публицистика
- Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования - Сборник статей - Публицистика
- Сталинград: Записки командующего фронтом - Андрей Еременко - История
- Из записной книжки. Темы - Георгий Адамович - Публицистика
- Воздушная битва за Севастополь 1941—1942 - Мирослав Морозов - История
- Кровавый евромайдан — преступление века - Виталий Захарченко - Публицистика
- Ни войны, ни мира - Валерий Юрьевич Афанасьев - История / О войне / Науки: разное
- Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство - Надежда Адамович - Искусство и Дизайн / История