Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из дневника Соль:
Без даты
Иногда я сама себя не вполне понимаю. Я привожу в порядок организационные планы и тактику, но следующий день распланировать все равно трудно. Я понимаю, что мое замешательство связано с резкими переменами, которые я переживаю, – и физическими, и, в первую очередь, психическими. По правде говоря, я к этому не готова. Откуда у меня эти моменты опустошенности, когда я не могу успокоиться и голова плохо работает? Сегодня определенно не самый удачный день.
Мы спим в палатке – слишком изысканно для здешней сельвы. Я повешу гамак в каком-нибудь уголочке, где между деревьев можно разглядеть луну.
Без даты
Нам не удалось уйти из этого места, где все кишит комарами. Я злюсь, потому что мы увязаем в ужасных обстоятельствах, и больше по вине центрального командования, чем по нашей партизанской неопытности. Мы из кожи вон лезем, а ответа не получаем. Как будто сидим и ждем смерти.
Без даты
Я не отдыхала уже 66 часов. Когда мы переходили Рио-Негро, я стала хромать на правую ногу из-за легкого вывиха лодыжки. Солнце садилось, мы собирались разбить лагерь, но тут начался обстрел, все бросились врассыпную. Хайме прикрывал остальных, отходивших в сельву; он перебежал дорогу и начал отстреливаться. Мы с Артуро попробовали обойти военных сбоку, чтобы оказаться у них за спиной, но Артуро в челюсть попала пуля, а я споткнулась о корень и упала. Когда я попыталась встать и помочь Артуро, меня ранили в правое бедро. Нам нужно было исчезнуть. Хайме издалека указал, в каком направлении отступать.
Это была самая долгая ночь в моей жизни. Рядом лежал Артуро и истекал кровью. Я боялась, что из-за моей никчемности он умрет. Обнимая меня за плечи, он погрузился в болезненный сон, а я со своей вывихнутой лодыжкой и раненой ногой решила не двигаться и ждать, пока нас спасут. Хайме сообщил Фернандо, и нас нашли. Это было уже довольно поздним утром, я к тому времени успела не раз потерять надежду и расплакаться.
Прошло три дня, и мы отчаянно стремимся спасти жизнь Артуро. Он должен жить!
* * *
Осада началась в те дни, когда Соль восстанавливалась после ранения, а Артуро эвакуировали в один крестьянский дом, пока решалось, не лучше ли переправить его в город. Соль сидела в гамаке, свесив ноги, и тут откуда ни возьмись на фоне далекого и слабого света костра возникла тень команданте Фернандо. Сначала он спросил, все ли в порядке. Да, ответила она; она усталая, голодная, но в порядке. Потом спросил, было ли ей страшно, и она ответила, нет, потому что ее к таким вещам готовили. «В любом случае, большое спасибо, – добавила она. – Вы спасли нам жизнь, команданте». Тогда Фернандо подошел ближе и положил руку ей на колено. «Вы очень красивая, товарищ Соль», – сказал он. От неожиданности она онемела, а тело вдруг будто зависло в пустоте без опоры, не в силах отреагировать, и далеко не сразу ей удалось спрыгнуть из гамака на землю, не повредив раненое бедро. «Не говорите так, Фернандо, – наконец выдавила она. – Это запрещено». – «Да, товарищ Соль, вы правы, – ответил он. – Обещаю, такое больше не повторится».
Но на следующий вечер он вернулся. «Так-то вы поступаете с тем, кто спас вам жизнь? Не хотите меня отблагодарить?» Прошел дождь, лица людей в сыром воздухе лоснились. Когда Фернандо подошел ближе, Соль задохнулась от запаха его подмышек. «Фернандо, так нельзя», – сказала она тихо, стараясь одновременно, чтобы ее никто не услышал и чтобы сказанное не прозвучало интимно. «У вас жених, что ли, имеется? – спросил Фернандо. – В Китае или в Медельине?» Сцена повторяла вчерашнюю: последние часы долгого дня, Соль сидит в гамаке, свесив ноги в сапогах, мужчина придвинулся слишком близко. Вчера он протянул руку и положил ей на колено, а сегодня стоял так, что она своим коленом чувствовала его ширинку. Она снова прогнала его, но Фернандо будто не понимал. Видимо, он не подозревал, что ее отказы могут быть искренними: просто юная буржуйка, играющая в партизанку, хочет набить себе цену, не дается просто так. Он сделал еще одну попытку, и Соль снова увильнула.
Шли дни. Раненое бедро зажило полностью – тело удивительно быстро восстановилось. Соль заметила, что Фернандо перестал приходить, как будто забыл ее.
Однажды, пока Соль учила крестьянских девочек алфавиту, она почувствовала, что ей еще жарче, чем обычно в здешних тропиках. Ночью, напротив, ее разбудил дикий холод, но через пару мгновений она поняла, что худо ей не от холода, неизвестно откуда взявшегося в сырой сельве, а оттого, что ее трясет так сильно, что гамак ходит ходуном. У нее никогда не было такой высокой температуры. Она целыми днями лежала и не могла поднять руку, когда девушки из отряда приносили ей воды. Тихонько плакала от чудовищной головной боли, не пульсирующей, а такой, будто вся кровь, прилив к мозгу, вознамерилась вырваться наружу. Она так потела, что утром приходилось менять футболку, а однажды даже повесить гамак сохнуть на солнце. Ей в голову не приходило попросить о лекарствах, но кто-то сходил к общему тайнику, где обычно лежали таблетки хлорохина, и вернулся с известием, что они кончились. Новую дозу доставили только через две недели, и Соль пережила их, словно перебиралась вброд через реку. Ее кидало то в отчаяние, то в ярость, то в безутешность, то в паранойю, она утратила ощущение времени и доверие к окружающим. Когда она начала выздоравливать, ей сказали:
– Вас тут навещал команданте Фернандо. Вы так болели, что даже не заметили.
– И подходил близко? – спросила Соль. – Подходил близко, а вы его пустили?
Никто не понял, почему она задает такие вопросы, и, возможно, это было к лучшему. Она много недель подряд отказывала Фернандо вежливо, чтобы его не обидеть – и чтобы остальные женщины не догадались о происходящем, потому что никто не знал, как они отреагируют. Но теперь ей, ослабшей от болезни, было невыносимо противно думать, что к ее беззащитному телу приближался мужчина. Он мог бы до нее дотронуться, если бы захотел, думала Соль; возможно, и дотрагивался, – как сейчас узнаешь? Остается ли на теле след непрошенной руки? Ее захлестывало отвращением.
В последний раз Фернандо подступился к Соль, когда она уже совсем оправилась и вернулась к активной жизни. Приезжая фельдшерица, чьего лица она не запомнила, сказала ей, что у нее анемия, – иногда Соль действительно было трудно дышать, но каждый день становилось все лучше и лучше, и она думала, что совсем скоро снова станет в строй. И тогда снова пришел Фернандо – опять вечером, опять его силуэт рисовался на фоне костра, а голос становился вкрадчивым от сальных намерений. «Когда же вы удостоите меня поцелуем?» Позже Соль показалось любопытным, что в момент крайней слабости она вдруг почувствовала себя сильной, как никогда. «Отвяжитесь уже от меня, или я уйду, – ответила она. – В последний раз сказала». Фернандо сделал шаг назад. «Ну надо же, взбрыкиваем», – сказал он. Соль развернулась и пошла прочь; ей казалось, что он идет за ней следом. Когда она добралась до гамака и обернулась, ожидая увидеть искаженное похотью лицо, ею словно овладела какая-то внешняя сила, и она за минуту собрала рюкзак с провизией на день. С одной стороны, она действовала несознательно, ею двигало отвращение, а не рассудок; с другой, на сто процентов ощущала, что она сама себе хозяйка.
Целый день она шагала в неизвестном направлении, желая только одного – как можно скорее
- Тайная история Костагуаны - Хуан Габриэль Васкес - Историческая проза / Русская классическая проза
- Марина из Алого Рога - Болеслав Маркевич - Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Как быть съеденной - Мария Адельманн - Русская классическая проза / Триллер
- Яблоки из сада Шлицбутера - Дина Ильинична Рубина - Русская классическая проза
- Кубик 6 - Михаил Петрович Гаёхо - Русская классическая проза
- Сети Вероники - Анна Берсенева - Русская классическая проза
- Из дневника одного покойника - Михаил Арцыбашев - Русская классическая проза
- Миллионы - Михаил Арцыбашев - Русская классическая проза
- Пропасть - Михаил Арцыбашев - Русская классическая проза