Форма входа
Читем онлайн Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
ходил и повторял. Никак не мог себя остановить.
Паузы становились все длиннее и все тяжелее. Но потом он снова приподнялся, чтобы было легче говорить, не теряя дыхания, сам поправил подушки.
– Извините меня, я глуха и слепа, может быть среди польских равнин, может быть, эти сломанные черепа – мой Иосиф и мой Веньямин. Ведь у нас под ногами не щебень хрустел. Эта черная жирная пыль – это прах человечьих обугленных тел. Так сказала старуха Рахиль.
Арина и Митя молчали. Арине стало страшно. И очень темно.
– В трепетанье травы, в лепетанье листвы, – продолжил дед, неожиданно повышая голос, – в очертанье седых облаков, понимаете вы, мы уже не мертвы, мы воскресли на веки веков.
Арина чувствовала себя растерянной. Наступила еще одна пауза. И Арина поняла, что услышанное превосходит ее способность это обдумать. По крайней мере, сейчас. Она будет думать об этом потом. Потом.
– Вы же будете об этом помнить? – сказал дед, ни о чем их не спрашивая.
– Конечно, – ответила Арина. Ей было важно, чтобы он услышал, что она отвечает, даже если он не спрашивал, а просто утверждал.
– Прах, – горько повторил дед.
Наступила тишина, и Арине показалось, что он снова впал в забытье. Они встали и попытались тихо выйти из комнаты.
– Тьма, – сказал он, открывая глаза. Потом продолжил: – Мы заглянули в абсолютную тьму. Но там пустота. И она скрыта от таких, как мы. В пустоту заглянуть невозможно.
– Опять бредит, – одними губами сказала Настя; было видно, что она за него тяжело переживает. – Мне сказали, что он был великим человеком.
Арина ужаснулась этому «был». Но оказалось, что дед снова лежит с открытыми глазами и внимательно на них смотрит.
– Теперь многие евреи уезжают в Германию, – сказал он, – да и русские тоже. Я не понимаю, как это стало возможным. Мы в чем-то очень ошиблись. Но все рушится. Никто не знает, как оно будет. Пообещаете?
– Что именно? – спросил Митя.
– Обещаю, – ответила Арина. – Что бы ни случилось, как бы ни сложилось, никогда не в Германию.
– Дедушка, – сказал Митя, – что ты такое говоришь? Мы что, сумасшедшие? Как после всего, что было, мы можем уехать в Германию?
Дед внимательно на него посмотрел.
– Конечно, обещаю, – поспешно добавил Митя.
– Спасибо.
Дед кивнул, откинулся на подушку и на этот раз действительно задремал. Тяжело выдыхал и стонал во сне. Только сейчас Арина поняла, каких усилий потребовал от него этот разговор. Они продолжали молча сидеть у его кровати.
Первой встала Настя. Следуя за ее беззвучными жестами, поднялись и они с Митей. Вышли в коридор, потом на кухню.
– Вы очень долго у него пробыли, – сказала мама.
Они промолчали.
– Ну как он? – спросила мама.
– Хуже, – ответила Настя.
– Почему? – сказала бабушка. Ее лицо казалось неподвижным, как маска.
– Много говорит. Иногда говорит о себе как о женщине. Бредит. Забывается. Рассказывал про Наполеона. Про войну. Читал стихи.
– Какие еще стихи? – спросила мама.
– Я не знаю. Мне кажется, Натан Семенович не совсем понимает, где он сейчас. Сказал, что боится, что внуки перейдут на сторону немцев.
Мама закрыла лицо руками. Арина понимала, как ей немыслимо больно. Смотреть на бабушку она боялась.
– А сейчас?
– Сейчас спит. Он очень много говорил.
Мама отодвинула стул и встала.
– Думаю, мы пойдем, – сказала она.
Бабушка проводила их до прихожей. Потом вышла с ними на лестницу. Но ничего не сказала. Просто стояла и смотрела, как они ждут лифта.
Деда они больше не видели.
Точнее, видели, подумала Арина, когда крышку гроба уже начали закрывать, но его дух уже шел другим путем. «По ту сторону пепла», – неожиданно для себя мысленно добавила она и в первый раз в своей осознанной жизни разревелась, разревелась совсем постыдно, до красного распухшего лица и текущих из носа соплей.
« 9 »
Тамару Львовну и Леву Израиль встретил радушно и щедро, однако все же не совсем так, как они себе это представляли. Поначалу их поселили в центр абсорбции. За время своей долгой сионистской деятельности Тамаре Львовне не раз приходилось рассказывать будущим репатриантам об ожидающих их красивых и комфортных центрах абсорбции, в которых еще до полноценного выхода в новую израильскую жизнь их всему обучат и ко всему подготовят. Поэтому тот факт, что принявший их центр походил скорее на рабочее общежитие где-нибудь в Реутове, показался ей примечательным и даже немного неожиданным. Впрочем, в центре абсорбции они действительно получили маленькую квартирку, хоть и очень обшарпанную; но Тамара Львовна знала, что речь идет о временном жилье, и оно ей вполне нравилось. По части постепенной подготовки к новой жизни все оказалось тоже не совсем так, как она обычно рассказывала, но языку в центре абсорбции действительно учили, и учили достаточно интенсивно. Другое дело, что за много лет подпольной еврейской деятельности на таком уровне иврит она уже выучила, а Леве практически ежедневные многочасовые уроки быстро надоели, и как раз он учился спустя рукава. И само сооружение центра абсорбции, действительно несколько барачного типа (в этом Тамара Львовна не могла с Левой не согласиться), постепенно начало раздражать Леву все больше.
Пока они жили в центре абсорбции, учитывая заслуги Тамары Львовны в деле спасения советских евреев из «нового Египта», как она обычно говорила, им была выделена государственная квартира, да еще в самом Иерусалиме, в которую они и переехали. Такие квартиры находились в ведении государственной фирмы «Амидар», как они уже успели понять, бывшей для большинства израильтян недостижимой мечтой. Так что, когда им сообщили о квартире, Тамара Львовна гордо посмотрела на сына; в этот момент она чувствовала, что целая жизнь борьбы и страданий не прошла даром. Лева тоже сиял; одна мысль о том, что скоро они попрощаются с ненавистной клетушкой в центре абсорбции, делала его счастливым. Иерусалимский район, в котором они получили квартиру, назывался Неве-Яаков, и для того, чтобы туда попасть, им пришлось ехать через какую-то арабскую деревню, чьи жители не излучали ни особого радушия, ни даже простой доброжелательности. Неве-Яаков был застроен в основном четырехэтажными сарайчиками наподобие хрущевок, хотя и облицованных камнем. После их «центра абсорбции» и центра Иерусалима, куда они иногда ездили, было неожиданно безлюдно. Лева мрачно огляделся.
– Тут только кур не хватает, – сказал он. – А то можно было бы заподозрить, что меня отправили на картошку в совхоз имени Ильича.
Тамара Львовна неодобрительно на него посмотрела, но промолчала.
Они вошли в дом. Поднялись на третий этаж без лифта. Но и сама квартира особого впечатления не производила. На огромные квартиры из американских фильмов, которые Тамара Львовна описывала потенциальным репатриантам, полученная ими квартира была похожа очень мало. Она оказалась трехкомнатной распашонкой с маленькими спаленками и кухней, столь уютной и компактной, что для удобства дверь в нее выкатывалась прямо из-за холодильника; если бы дверь пришлось открывать нараспашку, места для стола и стульев в кухне бы не осталось. Спальни тоже были уютными и небольшими, но в каждой из них могли вполне поместиться кровать, даже двуспальная, и бельевой шкаф.
– Да я тут, если вытянусь, займу всю комнату от стенки до стенки, – сказал Лева еще мрачнее.
На этот раз Тамара Львовна уже взорвалась:
– Ты
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев бесплатно.
Похожие на Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев книги
- Опавшие листья (Короб второй и последний) - Василий Розанов - Русская классическая проза
- Опавшие листья. (Короб второй и последний) - Василий Розанов - Русская классическая проза
- Опавшие листья - Василий Розанов - Русская классическая проза
- Радио молчание - Элис Осман - Русская классическая проза
- Зимний Ветер - Валентин Катаев - Русская классическая проза
- Дом Кёко - Юкио Мисима - Классическая проза / Русская классическая проза
- Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук - Алексей Викторович Серов - Русская классическая проза
- Марина из Алого Рога - Болеслав Маркевич - Русская классическая проза
- Человек рождается дважды. Книга 1 - Виктор Вяткин - Проза
- Так громко, так тихо - Лена Буркова - Русская классическая проза