Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Келлс, это было так давно. Не надо…
– Я знал, что ты амбициозна,– он потер кожу под тонким шейным платком,– но спать с человеком, который считает тебя одной из своих dame de couleur – как он прозвал островных шлюх, – достойно сожаления.
– Уильям не стал бы. Он бы никогда…
– Уильям, да? Он винил шлюх в своих бедах, когда путешествовал по Вест-Индии. – Келлс говорил со злостью и сознанием своего права, но на меня он не имел никаких прав.
– Вы думали, я стану ждать вас, масса? Засуну свои мечты на дальнюю полку и буду дожидаться, когда вы до меня снизойдете?
Он вытер рот.
– Я эгоист, Долли. Всегда был таким. Но я никогда не любил никого, кроме тебя. Ложь, которая служила для того, чтобы сделать меня законным наследником, осложнила мою жизнь. Я отчаянно пытался сохранить свое положение. А потом встретил тебя, и с самого начала ты стала для меня светом – с большими, смелыми мечтами. Кто бы не попался?
– Тогда зачем ты интересуешься принцем? – Я хотела пошутить, но лицо Келлса порозовело от уха до уха.
– Фрэнсис – моя? А Джозефи по праву принадлежит проклятому принцу, который занимался с тобой любовью и после произносил в парламенте речи о том, как рабы желают оставаться рабами? Счастливые негры, как он нас называет.
– Нас? Ты слишком вольно выражаешься, учитывая, что поблизости твои гости. Келлс, о чем ты говоришь?
– Ты много лучше меня, Долли, – хохотнул он.
– Я полагала, мы выяснили это еще до восемьдесят девятого.
– У тебя лучше, чем у меня, выходит притворяться. Сколько у тебя секретов? Сколько мужчин привлек твой свет, чтобы ослепить их и сжечь дотла?
– Звучит очень горько. Не подозревала, что у меня больше власти, чем у тебя.
– Долли, я причинил тебе боль, и теперь ты никогда и никому не доверяешь полностью. Твое сердце очерствело. Ты никогда не рискуешь ради любви. Неужели Томас просто принял это, как принял твоего Джозефи?
Келлс воображал меня хозяйкой его судьбы, судьбы Томаса и принца. Ему не верилось, что я была холодна и просто нашла способ выжить. Моя сильная воля позволила мне остаться в здравом уме, целой и невредимой.
– Ты приберегал для меня эту ложь столько лет. Не знаю, что и сказать.
Он провел рукой по волосам.
– Ты могла бы ответить на мои вопросы.
– И что я с того получу, Келлс? Долли, порочная искусительница мужчин… это выставляет тебя слабаком.
Келлс снова усмехнулся.
– Или тебя вертихвосткой. Многие островитянки липнут к плантаторам, чтобы улучшить свое положение.
– Тогда бы я остановилась на Фодене, моем единственном настоящем друге.
Келлс поднял ладонь, будто бы возражая, но хлопнул себя по бедру.
– Я был тебе другом. И ты это знаешь. Ты обратилась ко мне за помощью, но не хочешь меня. Ладно. Скажи мне правду.
– Правду, которая утешит, поскольку не придется отвергать Фрэнсис за то, что она не такая светлокожая, как Катарина?
– Мне нужна правда. Тебе нужны мои рабочие – значит, скажи как есть. Или довольствуйся торговлей и домоправительницами. Я слышал, у тебя затруднения с поиском строителей.
Я вздохнула, в душе у меня бурлило разочарование.
– И почему я решила, что ты придешь мне на выручку? Ты один из них – старик с закостенелым мышлением. Ты в точности как те болваны, что едят за твоим столом, смеются над твоими шутками; это из-за них ты так осторожничаешь. Их мнение для тебя важнее, чем собственная кровь и плоть. Эти старики причиняют страдания семье нашей дочери. И ты им это позволяешь. Ты всегда хотел быть одним из таких – белым стариком.
– Катарина выбрала свой путь. Я желал для нее иного.
– И потому ты оставил ее страдать. Твои приятели, что танцуют на твоем отполированном паркете, преследуют Саймона из-за его веры. Наказывают беднягу, поскольку он не желает изменять принципам. А тебе будто плевать.
Я посмотрела в глаза Келлсу. Ореховые радужки будто покрылись льдом. Он и пальцем не пошевелит, чтобы помочь. Ему несложно пригрозить женщине, которая от него сбежала.
И тогда я стану той, кем он меня считал. Dame de couleur, блудницей.
Я подошла к Келлсу и обняла его за шею.
– Долли, что…
И в точности как с Катариной, я утихомирила его, коснувшись пальцем носа, затем губ. Потом тени, что притаилась в ямочке на подбородке.
– Ш-ш-ш…
– Мне жаль, Долли. Мы… Я все исправлю. Если б мы могли…
Поцелуй в правую щеку. Поцелуй в левую.
Затем я прижалась губами к губам Келлса, наслаждаясь его хриплым дыханием. Он шептал слова сожаления, слова любви и молил начать все сначала.
Вот и хорошо.
Вот и правильно.
Но я прощалась с ним – единственным способом, который он мог принять. Я поцеловала его еще раз напоследок и направилась к двери. С высоко поднятым подбородком и тюрбаном, венчающим мои локоны, я покинула Келлса и ни разу не оглянулась.
Кучер заметил меня на крыльце. Экипаж подъехал ближе, и я забралась внутрь.
– Домой, и побыстрее.
Я знала, что должна сделать. Я должна побить стариков в их игре и сделать то, от чего меня тошнило. В среду я возьму кошель, набитый монетами, спрячу в повозку одежду, еду и одеяла, чтобы прикрыть наготу мужчин и женщин, которых куплю.
Эти мечтатели будут со мной в безопасности. Я расскажу им, как отыскать свой путь в этом мире, как снова научиться мечтать. Я не стану препятствовать их освобождению.
Вот какие клятвы я дала себе, готовясь продать душу. Если уж приходится стать полноправным членом класса плантаторов, класса рабовладельцев, я буду лучшей хозяйкой, чем все они, вместе взятые.
Глазго, Шотландия, 1810. Путешествие
Воздух в Глазго был великолепным, свежим и холодным. Я сошла с корабля с девятнадцатью членами моей семьи, девятнадцатью частичками моего сердца – со мной были все дети Энн и Элизы, старшенькие Катарины, весь выводок Лиззи и ее внуки, а также Шарлотта, Крисси, моя племянница Элизабет и мой сын Гарри.
Семь недель плавания минули легко.
Дети высмеивали тяжелую одежду – алые накидки для девочек, длинные пальто коричневой шерсти для мальчиков, – пока мы не вышли в прохладу.
Джозефи не захотел покидать плантацию. Его не прельстила даже перспектива увидеть настоящий Кенсингтонский дворец в Лондоне. На сей раз я намеревалась нанести визит Уильяму. Возможно, даже к лучшему, что Джозефи не приехал.
Шарлотта спустилась по трапу с младшей дочуркой Лиззи, Анной, на руках. Топазовые глаза у обеих сияли.
– Спасибо, мама, – сказала
- Душевный Покой. Лучшее - Валерий Лашманов - Прочая детская литература / Прочие приключения / Русская классическая проза
- TRANSHUMANISM INC. - Виктор Олегович Пелевин - Русская классическая проза
- Царь Горы, Или Тайна Кира Великого - Сергей Смирнов - Историческая проза
- Дыши! План вселенной на тебя безупречен - Мод Анкауа - Русская классическая проза
- Держи меня за руку - Долен Перкин-Вальдез - Историческая проза / Русская классическая проза
- Тишина на дне коробки - Алёна Левашова-Черникова - Русская классическая проза
- Ноттингем - Лина Винчестер - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Столетняя война - Бернард Корнуэлл - Историческая проза
- Северо-Запад - Зэди Смит - Русская классическая проза
- Не верь никому - Джиллиан Френч - Русская классическая проза