Форма входа
Читем онлайн Утраченный воздух - Грета Ионкис
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
властями, о чём сказано выше в Интерлюдии. Но были вещи и циркуляры скрытые, негласные: недопущение на руководящие должности в советских и партийных организациях, отказ евреям в приёме на работу, ограничение права на высшее образование, ненаказуемость за оскорбления антисемитского характера, запрет на выезд из СССР. Всё это в целом позволяет говорить об украденном воздухе.
Если коснуться кадровой политики, никто не станет спорить, что повсеместно соблюдалось железное правило: руководителем предприятия еврей быть не мог, эта должность была закреплена поначалу за русским, а чем дальше, тем чаще за представителем коренной национальности. Евреи могли быть на вторых, а скорее на третьих ролях. На предприятиях, связанных с выпуском военной продукции (таких было множество), существовала система «допусков», а поскольку евреи всегда были под подозрением, то им часто «допуска» не давали, что ограничивало их продвижение по службе.
О властных структурах говорить не приходится, евреям там не было места. Известны ли вам евреи-депутаты? Пусть не Верховного совета, а городского, районного? Я что-то не припомню.
К началу 1980-х годов в республике устроиться на работу еврею было непросто. Тех, кто уже работал, не трогали, но войти в штат вновь было очень сложно. Моя кафедра была «перенасыщена», трое «инвалидов 5-й группы» (полукровок тоже считали) были приняты по инициативе ректора, академика педнаук Н.П.Кириченко. Это были выпускники Кишинёвского университета, отличники, но не это стало решающим аргументом. Они оказались детьми старейших и уважаемых евреев-бессарабцев, за них хлопотали и ручались молдаване, занимавшие высокие должности. Из ходатаев мне известна Агриппина Крачун, секретарь Президиума Верховного Совета МССР. Она была из Правобережья и в конце 1930-х годов окончила лингвистический факультет Тираспольского пединститута вместе с моим ректором Н.П.Кириченко. По её просьбе и были приняты на кафедру ассистентами Аркадий Менин, Людмила Гозун и Ада Розенштрах, родителей которых она отлично знала. Все трое окончили затем московскую аспирантуру и стали доцентами.
Мне по собственной инициативе удалось принять на работу только одного «инвалида 5-й группы». Вышеупомянутая Рита Клейман, выпускница КГУ, привлекла моё внимание ещё студенткой, ко мне попала на отзыв её конкурсная работа о Достоевском, где она широко использовала труды опального Бахтина, введённый им термин «хронотоп», что меня подкупило. Человек несомненно способный, она долго занимала должность библиотекаря в Академии наук, работая почасовиком при кафедре русской литературы в университете, но надежды войти там в штат не было никакой, поскольку отсутствовала «волосатая рука», к тому же по документам она была Ривкой Янкелевной. Родители, выходцы из местечка, так необдуманно назвали единственную дочь. И сидела бы она в сыром подвале среди плесневеющих книг долго, если бы не поменяла имя-отчество, а я не повела бы осаду нового ректора И.Г. Боршевича и не соблазнила его тем, что у Клейман уже готова кандидатская диссертация и мы получим дипломированного специалиста, который к тому же не потребует квартиры. Словом, своего добилась. А она и впрямь защитила сначала одну, а затем, уже после моего отъезда, и вторую диссертацию.
Но когда я попыталась принять еврейку на должность лаборантки (у нас сменились за год три работника, и я искала надёжного), то ректор не выдержал: «Неужели Вам и в лаборанты нужна обязательно еврейка? Вы не представляете, сколько я слышу нареканий наверху из-за национального состава Вашей кафедры! Так и говорят: – Развели, понимаешь, синагогу, товарищ Боршевич!» Я посочувствовала ректору, настаивать не стала и удалилась, исполненная гордости: оказывается, возглавляю не просто кафедру, а синагогу!
Уже в 70-е годы поступить еврейскому выпускнику в институт было проблематично. Были специальности, куда евреи вообще не попадали, а если и оказывались в числе принятых, то или по высокой протекции, или за солидную взятку. Даже процентные нормы приёма царского времени теперь не действовали. Еврейской молодёжи почти совсем перекрывали кислород. Это я могу утверждать со всей ответственностью.
В советскую эпоху, в условиях почти полного разрушения традиционной еврейской культуры, базировавшейся на иудаизме, важнейшим, а иногда и единственным фактором, который не позволял людям забыть о своём еврействе, был антисемитизм. Пусть это звучит парадоксально, но именно ограничения, преследования по этническому признаку способствовали пробуждению «спящего» или ослабленного этнического самосознания. Тебе напоминали, не давали забыть, что ты еврей.
Ну что ж, здесь уже достаточно сказано об украденном воздухе, о том, «что сделали с евреями», пора перейти к вопросу о самоидентификации, остановиться на внутриеврейских процессах. Власти произвели уникальную операцию: научили евреев бояться и стыдиться своего еврейства, отрекаться от собственного имени, от отца с матерью и от своего народа. Кто мог, менял имена и отчества на русифицированные, а кому удалось и национальность в паспорте изменить – почитали это за большое везение. Это уже из области, «что сделалось с евреями». Большинство советских евреев считало, что им лучше оставаться «неопознанными».
Кончается наша нация.
Доела дискриминация.
Все Хаимы
Стали Ефимами.
А Срулики —
Серафимами.
Не слышно и полулегального
Галдения
Синагогального.
Нет Маркиша.
Нет Михоэлса.
И мне что-то нездоровится.
Так писал Ян Сатуновский в 1962 году. Обвинять евреев СССР в конформизме, в том, что многие пытались забыть о своей национальности, не поднимается рука. Страна, в которой нужно скрывать свою национальность и тем более стыдиться её, – недостойная страна!
Страх – великая сила. Кое-кто считает, что еврейские страхи преувеличены. Мне уже в Кёльне приходилось до хрипоты спорить с ныне покойным приятелем, доктором исторических наук Самсоном Мадиевским, бывшим сотрудником института истории АН МССР, потомком известного раввина, что открылось совсем недавно. Он утверждал вслед за историком Костырченко, что Сталин не готовил депортацию евреев, ибо отсутствуют документы, подтверждающие его людоедские планы. Холодный анализ историка не может заменить тех чувств, которые испытывали евреи в те тревожные годы. Поэтому я понимаю поведение своих соплеменников, исходя из тогдашних, а не нынешних критериев. Не мне их судить. Я отворачиваюсь лишь от тех, кто, будучи в прошлом стукачами, здесь, в Германии, стали завсегдатаями синагог, поучают соплеменников, что кошерно, а что нет, придумывают себе фальшивые биографии, пишут, к примеру, о том, что во время эвакуации в Средней Азии они посещали хедер, и прочие благоглупости.
Безжалостная судьба корёжила людей, вынуждала забывать о нравственном императиве, предавать самих себя. А всесильная партия, «ум, честь и совесть нашей эпохи», всех – не только евреев – научила двоедушию. Прискорбно, но не удивительно. Всем нужно было выживать, а некоторым хотелось и самореализоваться. Выжить и реализовать свой творческий и интеллектуальный потенциал – это ведь тоже был своего рода
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Утраченный воздух - Грета Ионкис бесплатно.
Похожие на Утраченный воздух - Грета Ионкис книги
- Уильям Сомерсет Моэм - Грани дарования - Г Ионкис - Публицистика
- Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944 - Александр Гогун - История
- Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская) - Кнут Гамсун - Публицистика
- Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования - Сборник статей - Публицистика
- Сталинград: Записки командующего фронтом - Андрей Еременко - История
- Из записной книжки. Темы - Георгий Адамович - Публицистика
- Воздушная битва за Севастополь 1941—1942 - Мирослав Морозов - История
- Кровавый евромайдан — преступление века - Виталий Захарченко - Публицистика
- Ни войны, ни мира - Валерий Юрьевич Афанасьев - История / О войне / Науки: разное
- Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство - Надежда Адамович - Искусство и Дизайн / История