Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но если бы с меня писали картину, ее следовало бы назвать «Больная». Я не хочу болеть, меня изводит беспокойство, вызванное снами, – Кэти уверяет, что не спускалась из своей комнаты, – сны кружат, и кусают, и прячутся, стоит мне только посмотреть на них.
Я пытаюсь запахнуть шаль, которую мне принесла Кэти, но с одной рукой ничего не выходит, шаль застряла. Я оставляю попытки. Даже если удастся высвободить ткань, я полчаса буду натягивать ее на свою бесполезную руку.
Кэти зашла ко мне рано, когда небо за окном все еще мерцало фиолетовым и казарки, как всегда на рассвете, жалостливо кричали.
– Скажешь, сестричка, насколько туго затягивать повязку? Смотри, что я тебе принесла. Так ты будешь выглядеть элегантнее.
Согласна – если кому-то нравятся шелковые шали с узором из павлинов и фей. Кэти уехала в город, пообещав привезти что-то еще более миленькое.
Я откидываю голову на спинку кресла и разглядываю трещины на потолке веранды. Между двумя досками колышется паутина, в углу бесформенная масса – старое гнездо шершней. Зато длинный стол накрыт парчовой скатертью, а завтрак подают на фарфоре.
Может быть, это правда. Может быть, Алиса сама решила спрыгнуть с крыши. Но почему тогда Китти так напугана? И Хэрриет Клаф? Я провожу подошвой туфли по деревянному полу и вспоминаю, как шуршали ее накрахмаленные юбки. Бродерс-хаус – дом с секретом: роскошный парадный вестибюль, ухоженный цветущий сад и пластинка на замке в комнате Алисы, исцарапанная ее ногтями. Может быть, все правда. Может быть, после определенного срока человек в подобном месте теряет всякую надежду. Если она и в самом деле прыгнула. Именно так она мне и сказала.
Мне нужно во что бы то ни стало увидеть блокноты.
– Тетя.
Тоби вприпрыжку сбегает по ступенькам, ведя ладонью по перилам, замирает передо мной. Оценивающе смотрит, склонив голову набок. Приближает ко мне лицо и заглядывает прямо в левый глаз, так что я вижу только золотые крапинки в синем море его глаза.
– Я вижу твою душу.
– Правда?
Он раскачивает кресло, толкая его за ручку, и поворачивается, чтобы посмотреть на мужчин во дворе.
– Сегодня будет костер.
Слышится скрежет отрываемых досок, стук – домик внизу разбирают. Доски еще пригодятся. Вот остались лишь столбы и стропила. Эмос забирается по лестнице на остатки крыши, садится верхом на балку.
Все куда-то подевались. Я откусываю от ломтика сыра, смахиваю крошки с юбки. Все заняты.
– Тоби, отнеси парням хлеб с патокой.
– Я хочу пострелять из лука.
– Понятно.
Сапоги Эмоса раскачиваются в такт со взмахами его топора.
– Я пойду прилягу. Отнеси хлеб ребятам, хорошо? Хочу, чтобы в доме было тихо.
– Но…
– Отнеси хлеб.
Тоби собирается что-то сказать, но я останавливаю его, мягко прикоснувшись к руке:
– Завтра. Обещаю.
* * *
В доме странная тишина. Шторы в комнатах задернуты, чтобы защитить от вязкой жары и яркого солнца, и свет в комнатах красновато-коричневый. Мебель и безделушки словно мухи в янтаре. Свет попадает в коридор из окошка над дверью, напоминающего открытую рану.
Я тихо ступаю в домашних туфлях по паркету, вдруг под ногой стонет половица – я замираю. Преодолев коридор, заглядываю в кабинет Лайонела. Пылинки висят в воздухе, им лень даже падать на пол. На уголке стола забыта недопитая чашка кофе. Молоко свернулось. Руки дрожат. Я сжимаю их в кулаки. Обхватываю перевязь пальцами.
Дергаю ручку шкафчика слева от письменного стола, там лежат заявления в полицию и блокнот, брать который брат не имел права. Шкафчик заперт. Все ящики. И ящики стола тоже.
Громкий скрип. Я перестаю дышать. Но это просто старый дом подает голос.
Я опускаюсь на колени, провожу рукой под средним ящиком, однако ничего не нахожу. Никакого спрятанного ключа.
Если бы только я умела так же ловко обращаться с булавкой, как Лайонел, научилась бы у него, когда мы были детьми. Я считала это жульничеством. Задирала нос и удалялась в свою комнату. Хорошая маленькая девочка.
Глаза останавливаются на полке напротив – фотография Лидии задвинута вглубь. Ее легко не заметить, если стоишь, но сидя за столом, смотришь прямо на нее. Лайонел редко говорит о ней. Как будто ее имя вызывает боль, которую лучше похоронить.
Я проскальзываю в кухню. Нахожу нож с тонким лезвием. Прячу в складках юбок.
Но толку от него нет. Лезвие слишком широкое для замка и слишком толстое, чтобы проскользнуть под ящик шкафа. Я иду в гостиную, к секретеру Кэти. Полочки заставлены безделушками. Они за стеклянными дверцами, и я без труда поворачиваю замок ножом. Я не знаю, чего ищу. Поднимаю вазу, раскрашенную рубиновым и золотым, наклоняю ее посмотреть, что внутри, – только золотая застежка от колье. Почетное место на средней полке занимает синяя птица счастья, а на нижней – ферротип Кэтиных родителей в лучших воскресных платьях: отец с мохнатыми бакенбардами, мать в круглых очках; ее рука, лежащая на коленях, размыта, потому что она слишком быстро убрала ее. Я с ними не знакома: они последовали за другой дочерью в долину Огайо. Если Кэти и получает от них письма, новостями с нами она не делится.
Я закрываю стеклянную дверцу и поворачиваю замок. У письменного стола только один ящик, но он широкий и глубокий. Я с силой тяну за ручку. Выдвигаясь, ящик визжит в тишине комнаты, словно банши. Я прижимаю его бедром, чтобы он не выпал.
Слева гроссбух из зеленой кожи с потертыми уголками. Два пера на тряпочке. Темные чернильные пятна на ткани. Стопка писчей бумаги.
Положив гроссбух на стол, я заглядываю вглубь ящика. Небольшая шкатулка. Кладу ее на ладонь. Простая, кленовая, отполирована маслом. Я ставлю шкатулку на гроссбух и поднимаю крышку, которая держится на петлях. Внутри мешочек из мятого бархата, атласные шнурки туго затянуты. Я пытаюсь поддеть узел пальцем здоровой руки, но ничего не получается. Я изгибаюсь, чтобы захватить кончик шнурка, используя перевязанную руку как опору, но узел не поддается, и, дернувшись, я перевязью сбиваю шкатулку на пол. Быстро подбираю. Возвращаю внутрь мешочек и опускаю шкатулку в карман юбки.
В гроссбухе лишь обычные записи о тратах на яйца и молоко, выплате еженедельного жалованья Мортонам. Почерк у Кэти с завитушками, но цифры все четкие. Деньги на хозяйство, выданные Лайонелом. Покупка ниток и плетеных корзинок. Я пролистываю страницы назад, до 5 апреля. Провожу указательным пальцем по цифрам и останавливаюсь. Пуговицы 10 долларов. Немыслимая сумма за пуговицы, даже для Кэти, – наверное, я пропустила строчку. Голова у меня начинает гудеть. Я провожу ногтем по строке гроссбуха
- Красное бикини и черные чулки - Елена Яковлева - Детектив
- КиМ - Август Северн - Детектив / Триллер / Ужасы и Мистика
- Мудрость отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Портрет миссис Шарбук - Джеффри Форд - Исторический детектив
- Игра в любовь без правил - Линда Тэйлор - Детектив
- Запутанные крошки - Милдред Эбботт - Детектив
- Ботинок для принца - Ирина Пушкарёва - Детектив
- Судьба взаймы - Алла Холод - Детектив
- Человек, который знал слишком много (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Тайна отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив