Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, конечно же, нет.
– Вам, может, стоит номер снять на ночь.
Но на отель мне не хватит денег.
Он поправляет сюртук горчичного цвета и закрывает окошечко.
Дождь усилился, падает стеной, становится паром, соприкасаясь с кирпичом и камнем. Я встаю под навес. Вода льет с углов, обращая пыль в грязь.
Школьная улица. Дома спрятались за садиками. Дождь хлещет по цветам, гулко барабанит по чугунным ограждениям. Слепит вспышка молнии. Тут же гремит гром, и я перепрыгиваю через улицу, подняв юбки, хотя моя обувь уже так промокла, что все равно, попаду я в лужу или нет. Снова вспышка, снова удар грома. Я вынимаю носовой платок из рукава и утираю лицо, хотя платок так же пропитался водой, как и вся я, а потом стучу в синюю дверь знакомого простого домика.
Мистер Харгривс открывает дверь и удивленно смотрит на меня:
– Миссис Эбботт…
– Боюсь, я застряла в городе.
* * *
Мистер Харгривс пододвигается к краю диванчика, освобождая для меня место, и предлагает мне чашку чая на блюдце.
– Мы так рады, что вы передумали, – говорит он, улыбнувшись и наклонив голову. – Ада сама не своя.
Я смотрю на Аду – или на то, что могу разглядеть за вазой с павлиньими перьями и бюстами Цезаря, и Шекспира, и Бэкона, загромоздившими гостиную. Она тихая, хрупкая, кормит крупой пару щеглов в декоративной плетеной клетке. Сидит на табурете между клеткой и пианино. Вся прочая мебель завалена тетрадями и толстыми томами разнообразного содержания.
Стены перекрасили. Цвет больше не светло-персиковый, который удерживал солнце, – ведь в этом доме и правда всегда не хватало солнца? Теперь они темные, коричневато-пурпурные. И сам диванчик примерно того же тона, а занавески с кисточки болезненно-мятного оттенка, и все это кажется погребальным покровом. Три часа пополудни. Настенные часы отбивают время.
– Вы обставили дом по своему вкусу, – говорю я.
– Вам нравится? – спрашивает Ада, глядя на меня, как учительница, и не сводит с меня взгляда, пока я не отвечаю на вопрос.
Ситцевое платье, которое она мне одолжила, слишком узкое в горловине и жмет в подмышках. Хлопковая нижняя юбка слишком короткая. Но они сухие, и я впервые за долгое время надела что-то цветное. Сплетение ярко-оранжевых цветов и зеленых нитей кажется мне чрезмерным.
– Очень нравится, – отвечаю я.
Ответ Аду устраивает. Улыбка появляется в уголках губ, и поза становится более расслабленной.
– Мы подумали, почему бы и нет? – говорит она. – Почему бы и нет?
– Это необъяснимо, – говорит мистер Харгривс.
– Что необъяснимо? – спрашиваю я.
– Вы. Из всех людей, которых, как я думал, я никогда больше не увижу, – хотя я часто думаю о вас и Бенджамине – я встретил именно вас. На улице.
Он скрещивает ноги. Кивает, вытирает уголки губ костяшками.
– Но до чего же мрачное известие. Бедная Алиса.
Ада издает какой-то невнятный звук, дает птицам еще щепоть проса и вторит мужу:
– Бедная Алиса.
– Ада читает курс в школе миссис Браун, по истории Древнего Рима, – сообщает мистер Харгривс, воздев палец. – На этой неделе тема – Лукреция, так ведь?
– Феодосий, – поправляет она и вдруг поднимается, со звяканьем ставит чашку и блюдце на пианино. – Феодосий. Сейчас еще слишком рано обсуждать Лукрецию. Девочки предпочитают созерцать голубое небо и собственные ленты для волос.
Мистер Харгривс откидывается на спинку, пристраивает чашку себе на грудь и говорит:
– Не все же такие серьезные ученые, как ты, моя дорогая. Из девочек, я хочу сказать. И даже из мальчиков.
Я смотрю на огороженный садик за окном столовой и представляю себе школьные поля для игры в гольф. Как мне всего этого не хватало – на сердце тяжкий груз. Бенджамин за письменным столом, Алиса в саду. Дни идут своим чередом. Я обманываю себя, я знаю. Бенджамин за письменным столом за плотно закрытой дверью. Алиса в своей башенке, ее дверь заперта изнутри. Иногда мы втроем встречались в коридоре, а иногда принимали гостей, и Алиса подбегала к каждому с нарисованным букетиком в подарок. Иногда случались такие минуты. А в основном мы были погружены в молчание.
– Вы останетесь на ужин? – спрашивает Ада.
– Конечно, останется. Конечно. На улице ужасная погода, – говорит мистер Харгривс, хлопая себя по коленям и выпрямляясь. Он показывает на потолок: – Мы оставили зарянок. Всех этих птичек, которых Алиса нарисовала на потолке своей комнаты.
Я качаю головой:
– И зачем?
– Они красивые, – говорит он и привстает. – Хотите посмотреть?
– Я ее отведу.
Ада смахивает шелуху от семечек из клетки и чмокает воздух, будто целуя птичек. Потом берет мое блюдце и ставит его на столик у дивана. Наклоняет голову и ждет, когда я поднимусь.
– Дорогу вы знаете, – говорит она.
Старая комната Алисы с шестью стенами и окнами находится в башенке, построенной обитателями дома за два поколения до нас. Воздух здесь затхлый, а мебели никакой нет, кроме кровати в виде саней и матраса, – теперь комната используется для хранения вещей. Пирамида старых коробок и сундуков, тут же стеклянная лампа без абажура. Зарянки с потолка наблюдают за всем этим. Я стараюсь не присматриваться к ним, потому что знаю, что с каждой из птичек что-то не так: у одной не хватает клюва, другая волочит крыло, у третьей на голубой грудке нарисован черный глаз. Перья крыльев размыты, будто Алиса поймала каждую из них в полете, изобразив, как они отчаянно машут крыльями, отважно пытаясь спастись.
Здесь ей было хорошо. Она вела себя как обычная молодая женщина. Вставала с рассветом, носила простые ситцевые или шерстяные платья, отрываясь от чтения, закладывала нужную страницу шелковой витой веревочкой. Любовный роман. Трактат об устройстве небесных сфер. Расписание поездов. Она завтракала вместе со мной и Бенджамином, и ее медные волосы сияли на солнце.
Каждое утро она съедала два яйца-пашот. Одно за другим, потом разрезала свой тост на четвертинки по диагонали и съедала их без масла слева направо, а потом уже запивала молоком. Брала салфетку с колен, прижимала к губам. Складывала снова и снова, повернувшись к окну и глядя, как играет свет на изгороди.
И я думала – я всегда об этом думала, изо дня в день, – Алиса здорова. Алиса красива, как голландская картина, натюрморт. Она целая и невредимая.
Но эта красота сожгла меня. Она разбилась, будто фарфоровая чашечка, трещины потемнели, и как бы я ни старалась склеить ее, у меня не получалось.
Ада подходит к козетке у окна и садится, сдвинув кожаную шляпную коробку.
– Странная эта комната, – говорит она, оглядывая стены. – Ничего не повесишь.
– Алисе тут нравилось.
Я подхожу к окну напротив и
- Красное бикини и черные чулки - Елена Яковлева - Детектив
- КиМ - Август Северн - Детектив / Триллер / Ужасы и Мистика
- Мудрость отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Портрет миссис Шарбук - Джеффри Форд - Исторический детектив
- Игра в любовь без правил - Линда Тэйлор - Детектив
- Запутанные крошки - Милдред Эбботт - Детектив
- Ботинок для принца - Ирина Пушкарёва - Детектив
- Судьба взаймы - Алла Холод - Детектив
- Человек, который знал слишком много (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Тайна отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив