Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но от меня не укрылось ничего. От вида полуголых тел, трудившихся в лесу, который славился клещами-краснотелками, сердце мое разлетелось вдребезги. Я уставилась на свои стиснутые кулаки. Не смея опять поднять взгляд, пока плантации не остались позади, пока правая сторона вновь не стала хорошей. С вершины горной тропы я посмотрела на простиравшуюся внизу долину.
Вспаханные поля. Бесконечная земля, расчерченная тростником, тянувшимся к солнцу. Потом я увидела смуглых и чернокожих людей в ботинках и шляпах, которые смахивали на соломенные крыши.
Это и было поместье Бельведер, новый дом Шарлотты.
Сердце у меня упало.
Отче, пусть цветные не будут так жестоки, как белые. Пусть не секут кнутами, пусть наказания не будут столь беспощадны.
Если бы не Шарлотта, я бы развернулась и притворилась, что не видела этого, не видела, как свободные цветные опускаются до соблазна владеть себе подобными, как ненавистные белые.
Задыхаясь от всхлипов, я затаила дыхание и стала считать. А потом позволила себе забыть. Как на Монтсеррате, я перестала видеть поля. Сосредоточила свои силы на Шарлотте и доме с зелеными ставнями.
Должно быть, моя дочь меня заметила. Она выскочила навстречу и помчалась со всех ног. Как только я спустилась на землю, Шарлотта обняла меня.
– Я здесь, детка, я здесь.
Не знаю, долго ли мы так простояли, сжимая друг друга в объятиях. Знала одно: вот где я нужна, здесь, а не в Лондоне.
– Мама, тут белые. Они полны ненависти. Все время пытаются нас уничтожить. Они заберут нас в рабство.
Я немного отстранилась и обхватила ладонями ее лицо.
– Что сделали эти белые?
Она стиснула в кулаках ткань своего хлопкового платья с высокой талией.
– Требуют бумаги на всех свободных цветных. Кто не докажет, что был выкуплен или свободен по рождению, будет продан губернатором.
Шарлотту растили как дочь Келлса, богатого производителя рома. Она молилась с белыми и танцевала с ними. Что же стряслось такого, отчего моя девочка стала их бояться?
– Объясни, детка.
– Многих жен цветных плантаторов посадили в кутузку. Жену Жюльена, Мэри Роуз, чуть не продали.
Я прижала ее к себе. Пусть мое колотящееся сердце говорит за меня. Я не позволю никому – ни белому, ни цветному – обидеть мою дочь.
– У меня есть копии твоих бумаг. Тебе ничего не грозит.
– Рад видеть вас, мисс Долли. – На крыльцо вышел муж Шарлотты. За рукав его рубашки цеплялась молодая девушка в яркой золотистой блузе и зеленой пышной юбке. Мне понравились ее прекрасные волосы: заплетенные в косу, уложенные короной и убранные под красно-зеленый тюрбан.
– Мисс Долли, – сказал Жан-Жозеф, – это моя невестка, жена Жюльена, Роуз. Мэри-Роуз Федон.
Протянув Шарлотте носовой платок, я кивнула Роуз и подала ей руку. Та приняла ее.
– Рада с вами познакомиться, мисс Кирван.
– И я рада, Роуз. Зовите меня Долли.
Глаза у нее были ясные, благородный подбородок высоко поднят. С трудом верилось, что эту женщину неделями держали за решеткой. Моя бедняжка сестра всего лишь за день стала совершенно другой.
– Хорошо, мэм. – Она повернулась к Жан-Жозефу. – Не надо меня обратно провожать.
– Нет, Роуз. Ты знаешь: мой брат не позволит, чтобы женщины Федон ходили без защиты.
Цветных женщин все еще бросают в тюрьму? У меня участился пульс. Пара минут наедине с Шарлоттой – и я пойму, нужно ли расторгать аренду дома и немедленно увозить дочь с Гренады.
Гренада, 1789. Мое решение
Шарлотта устроила меня в своей уютной, цвета морской волны гостиной. На небольшой бамбуковый столик у моего кресла она поставила поднос с чаем из листьев гуавы и нарезанными абрикосами. Они оказались очень сладкими и шелковистыми, лучше я никогда не пробовала, даже на Монтсеррате.
Открыв свои документы, Шарлотта одними губами произнесла: «вольная». На лице у нее появилось облегчение, крепкая хватка, сжимавшая мое сердце, тоже разжалась.
– Скажи мне, пока не вернулся твой муж… Федон, он… хорошо с тобой обращается?
Прекрасные темные глаза моей дочери моргнули, щеки заалели румянцем.
– Да. А почему ты решила, что нет?
Стукнула дверь. Мой зять заглянул в комнату. Смуглая кожа его стала темнее, чем мне помнилось. Должно быть, он сам занимался своими полями. Возможно, если это и впрямь так, то он из «хороших» плантаторов.
– Мэм… – Жан-Жозеф кивнул мне, не отрывая взгляда от Шарлотты. Подошел к ней, приближаясь как в танце, медленно, напряженно, а потом закружил, будто не видел ее целую вечность.
Мои опасения насчет их брака развеялись.
– Почему они охотятся за вашей невесткой, Федон?
Жан-Жозеф уселся в кресло рядом со мной.
– Мы с братом не хотим молчать. Мы пытаемся получить голос в Совете острова. Но нам этого не позволяют – ведь мы цветные и католики.
– Нам пришлось провести еще одну службу, мама, англиканскую, чтобы Совет признал наш брак.
Ну что за вздор. Два венчания? Нужно носить с собой бумаги?
– Но почему?
– Как вообще можно объяснить предвзятость по отношению к нашим богослужениям? И не стоит рассказывать о цвете кожи, верно, мисс Кирван?
Верно.
В Лондоне черные и белые привольно работали вместе в доках и на полях. Многие цветные трудились в городе и магазинах, куда заглядывали мы с Китти.
И все же несложно было заметить ухмылки, трепетание вееров, когда обсуждали мою темную кожу, пока мои деньги не заткнули сплетников. Будет ли когда-нибудь на свете место, где важны лишь талант и любовь?
Жан-Жозеф тяжело вздохнул.
– На Роуз нацелились потому, что Жюльен стал подговаривать католиков. Если мы не согласимся остаться ниже их по положению, они навредят нашим женщинам. Как лучше запугать? Конечно, угрожая нашим сердцам. – Он разжал кулак и на миг закрыл глаза. – Если бы не доктор Хей, Роуз продали бы в рабство. Она гордая карибская женщина. И никогда не была рабыней.
Природный румянец на щеках Шарлотты побледнел.
– Не знаю, как бы я пережила, если бы меня заперли в тюрьме, мама. Бедняжка Роуз!
Я пристально посмотрела на дочь. Я не рассказывала ей о зле, что причинили мне или Китти, о душах, сгинувших в кипятильнях[63], о лечебнице на плантации па и прочей жути, что творилась на левой стороне его земли. Я не позволила себе это вспоминать. Я отказывалась говорить об ужасах. Слишком часто мне приходилось отмывать пол в лечебнице. С тех пор запах мяты для меня стал запахом смерти.
Возможно, я должна была больше объяснять, больше о себе рассказывать. А я вместо
- Душевный Покой. Лучшее - Валерий Лашманов - Прочая детская литература / Прочие приключения / Русская классическая проза
- TRANSHUMANISM INC. - Виктор Олегович Пелевин - Русская классическая проза
- Царь Горы, Или Тайна Кира Великого - Сергей Смирнов - Историческая проза
- Дыши! План вселенной на тебя безупречен - Мод Анкауа - Русская классическая проза
- Держи меня за руку - Долен Перкин-Вальдез - Историческая проза / Русская классическая проза
- Тишина на дне коробки - Алёна Левашова-Черникова - Русская классическая проза
- Ноттингем - Лина Винчестер - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Столетняя война - Бернард Корнуэлл - Историческая проза
- Северо-Запад - Зэди Смит - Русская классическая проза
- Не верь никому - Джиллиан Френч - Русская классическая проза