Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Серхио я вижу революционную решительность, революционные идеалы, словом, некоторую революционную сознательность, хотя до зрелости ей, конечно, еще очень далеко. Я также вижу огромное желание идти вперед и изучать жизнь. Чувство справедливости, признаки взросления. И все это в сочетании с огромной добротой. Он доказал свои качества делами. У него есть и недостатки, с которыми следует активно бороться. Они, в основном, вызваны буржуазным воспитанием: это время от времени проявляющееся стремление уйти от борьбы, приступы пессимизма, тенденция к единоличности, определенный классовый эгоцентризм и – изредка – излишнее самомнение. Кроме того, целый ряд глубоко въевшихся мелкобуржуазных привычек.
Марианелла: чувствительна и решительно настроена отвергать зло, несправедливость, эксплуатацию и жестокость. Эти природные качества, в общем, делают ее революционеркой – при условии должной политической и классовой ориентации. У нее живой беспокойный ум, она добра и – если сама захочет – настойчива. Она не склоняет голову перед неправосудием. Я всегда – и особенно в последнее время – думал, что Марианелла нас удивит. Она должна преодолеть неуверенность в себе; впрочем, она уже начала и делает это в довольно очевидной форме. Преодоления требуют и другие проблемы, для чего понадобится вся ее воля. Они – логический результат мелкобуржуазного воспитания и мышления: излишний идеализм, индивидуализм и субъективность. Буржуазная, декадентская, вырожденческая тяга к романтике (здесь я должен посоветовать тебе отказаться от тех книг и журналов, что так тебе нравятся, ведь они – просто ядовитое зелье, уже нанесшее и по-прежнему наносящее непоправимый урон. На забывай этот совет: пока ты от них не откажешься, тебе будет очень трудно продвигаться вперед и идеологически расти). С другой стороны, за последний месяц и в этом направлении у Марианеллы наметился прогресс.
Если посмотреть на положительные и отрицательные качества обоих, то и у Серхио, и у Марианеллы положительных больше, и они перевешивают. Нужно учитывать вашу биографию и всецело мелкобуржуазное воспитание. Однако при виде вашего развития и перемен, которые вы претерпели с момента переезда в Китай, плюс все вышеперечисленное, я могу прийти к выводу, что вам можно доверять и вы способны опереться на собственные силы.
А сейчас, как и обещал, я расскажу вам о кое-каких моментах, которые могут послужить в качестве помощи.
Дальше шло двенадцать листов формата А4, по сорок пять строк на каждом. Серхио зачитал их Марианелле и унес к себе в номер. Сестре они совершенно не понравились: «Можешь мне не оставлять. Перечитывать я их не собираюсь». Фаусто действительно затронул многое: как справляться с семейными проблемами, как решать финансовые вопросы, как правильно писать деловые письма и так далее. Содержалось там и пространное размышление о целях их пребывания в Китае. Всего двадцать исчерпывающих пунктов, которые Серхио взял за основу для действий и все время прибегал к ним тем странным летом, пока город вокруг начинал закипать.
Зачем вы остались в Китае? Целей может быть две: а) учиться и интеллектуально готовиться к тому, чтобы однажды превратиться в так называемых «приличных людей». То есть в людей, которые пытаются выделиться, заработать деньги, славу и т. п. Все это, разумеется, за счет нищеты и страданий других, за счет эксплуатации человека человеком; б) пережить идеологическое и сентиментальное пролетарское перевоспитание и таким образом подготовиться к службе обществу, народу, революции. Отказаться от этого перевоспитания – значит остановиться на полпути. Быть «революционером» с буржуазным сознанием – значит быть ревизионистом на практике. Я думаю, что, если вы вернетесь в Колумбию, не пережив в полной мере этой трансформации, получится, что в Китае вы только зря потратили время и не достигли целей. Но как только она окончательно свершится и пустит в вас корни, вы будете готовы к возвращению.
Первыми на призыв Мао откликнулись учащиеся. Однажды после уроков по классам прошлась группа людей с листами бумаги и тушью. Дацзыбао – написанные крупными иероглифами агрессивно пропагандистские стенгазеты – начали появляться в городе несколькими месяцами ранее, когда студенты Пекинского университета заявили, что их учебное заведение попало под контроль контрреволюционной буржуазии. Мао уже успел понять, какую пользу приносит ему поддержка со стороны студенчества, похвалил их начинание в прессе и сам создал стенгазету с завуалированной критикой Лю Шаоци и Дэн Сяопина. После этого дацзыбао заполонили все вокруг и вот теперь добрались до школы Чунвэнь. Школьники слушали призывы лидеров и передавали их широкими мазками – иногда излагали суть дела в дюжине строк, иногда обходились парой идеограмм. Серхио собственноручно изготовил несколько дацзыбао и наклеил на стены. Позже он узнал, что и Марианелла сделала свои. Атмосфера в школе наэлектризовалась. Но самое страшное случилось на следующий день.
Учитель черчения, худощавый человек в очках, которого любили все ученики, начал рассказывать на уроке про аэродинамику. Поясняя природу этого явления, он походя сравнил советский МиГ, военный самолет, разработанный в 1939 году и после войны выпускавшийся в малых количествах, с истребителем F-4 Phantom II, который компания «МакДоннел Эйркрафт» ввела в эксплуатацию в 1960 году. И советский, и американский самолеты были задействованы в войне во Вьетнаме, но учитель совершенно не подумал об этом: он просто похвалил форму Phantom II и осмелился заметить, что она лучше. В классе повисла неловкая тишина. «Но это же вражеский самолет», – сказал кто-то наконец. Серхио внимательно слушал. Учитель, по-видимому, не понял своей ошибки и продолжал: «Ну да. Но форма у него лучше. Например, он быстрее. Почему он быстрее?» Ему никто и не подумал отвечать. Класс кипел возмущением. Неодобрительный гул все нарастал и нарастал. И другой ученик сказал: «Если вы предпочитаете оружие врагов, то вы сам, получается, враг».
«Да, он враг», – поддакнули другие. «Предатель!» – прокричал кто-то. «Контрреволюционер!» – раздался еще один голос. Серхио огляделся: все вокруг встали и с угрожающим видом пошли на учителя. Тот кое-как схватил свои вещи и выбежал из класса. Но дети догнали его в коридоре и приперли к стенке. «Вы презираете нашу армию», – сказали ему. «Нет, дело не в этом, это неправда…» – пролепетал учитель. «Еще какая правда! – загомонили ученики. – Вы презираете наших героев!» Серхио, который вышел следом за остальными, увидел, как лицо учителя исказила гримаса страха, когда в него полетели первые плевки. «Ревизионист! – вопили кругом. – Буржуй!» Учитель закрывался руками, пытался что-то сказать, но за ревом толпы его не было слышно. Кто-то нанес первый удар, очки учителя взлетели в воздух. «Нет, нет!» – кричал он. Посыпались удары по ногам, рукам, туловищу, лицу. И тогда, к ужасу Серхио, учитель рухнул на пол. Серхио хотел вмешаться, сказать, хватит уже, вы зашли слишком далеко, но сила толпы не давала ему раскрыть рта, мысли не складывались в слова. Он не мог поверить своим глазам: его одноклассники и одноклассницы, с которыми он проводил долгие часы, даже дни, с которыми столько разговаривал, вдруг превратились в многоногое бешеное чудовище, пинавшее беззащитное тело учителя черчения. Тело издавало прерывистые вскрики, стоны, завывания, но пинки не прекращались. Внезапно Серхио, который до сих пор держался позади, как бы со стороны увидел, как проталкивается вперед и тоже пинает. Довольно робко, не по ребрам, а по ногам, и всего один раз. Он сразу же отпрянул и вскоре увидел, что остальные тоже начинают отходить от учителя, который неподвижно лежал на полу, укрыв голову руками.
Он чувствовал себя таким виноватым, что на следующий день вывесил в школе собственную дацзыбао с протестом: Так делать нельзя. Его спасло то, что к нему проявили терпимость как к иностранцу – иначе сочли бы диссидентом, предателем, оплевали и избили бы даже сильнее, чем учителя. Да, так делать было нельзя, но он сделал. На его стенгазету никто не откликнулся. Однако вина осталась, и воспоминание о совершенной подлости жгло так сильно и чувство беспомощности перед
- Тайная история Костагуаны - Хуан Габриэль Васкес - Историческая проза / Русская классическая проза
- Марина из Алого Рога - Болеслав Маркевич - Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Как быть съеденной - Мария Адельманн - Русская классическая проза / Триллер
- Яблоки из сада Шлицбутера - Дина Ильинична Рубина - Русская классическая проза
- Кубик 6 - Михаил Петрович Гаёхо - Русская классическая проза
- Сети Вероники - Анна Берсенева - Русская классическая проза
- Из дневника одного покойника - Михаил Арцыбашев - Русская классическая проза
- Миллионы - Михаил Арцыбашев - Русская классическая проза
- Пропасть - Михаил Арцыбашев - Русская классическая проза