Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она звонко рассмеялась, и я улыбнулась.
– А теперь вы жена губернатора?
– Да. – Она отпила шампанского и закусила губу. – Это было настоящее приключение.
Эта женщина образованно говорила, была дорого одета, но грудь, выставленная напоказ в низком декольте, была совершенно бледна, как у привидения. Я получила хорошее образование, у меня имелись кое-какие деньги, но я никогда не выставлялась и тем более не обладала белой кожей. Черная кожа цвета агата, яркие как драгоценности глаза, округлые бедра – этих даров мир вожделел тайно, он не хотел видеть такую женщину открыто, на публике, идущей под руку с принцем.
– Невзирая на сплетни, мисс Дороти, я продолжала высоко держать голову, продолжала появляться в обществе и определенно продолжала жить. – Она допила свое шампанское. – В бокале оно лучше. – Посмеиваясь как надо мной, так и над собой, Китти Кларк направилась к двери. – Будь я на вашем месте, я бы оделась. Пришла бы на бал. Показала себя. И продолжала это делать.
Дверь закрылась, и я уставилась в окна, что обрамляли пейзаж с изображением темного неба и чернильной воды. Несколько звезд… Они мерцали, пусть слабо, но все же светили. Звезды есть всегда, даже если их трудно разглядеть.
Но я не мышь. Я – танцовщица. Танцовщица должна танцевать, танцевать во время работы, танцевать в храме или под звездами. Я сорвала с головы шарф и скрепила локоны шпильками. Свободная женщина не покрывает волосы.
Поверх простого платья из кремового муслина я надела верхнее, красно-голубое. Оно помялось, но ночная жара все исправит. Молясь, чтобы не усугубить проблемы Уильяма, я поднялась на палубу.
Через каждые шесть футов вдоль просторной палубы были расставлены полированные медные вазы, откуда обильно струились гирлянды голубых гибискусов. Свечи с запахом меда озаряли столы, убранные белыми скатертями. Между бизань-мачтой и грот-мачтой под быструю мелодию скрипки кружились в танце люди. Ближе к корме наготове ждали слуги в серебристых сюртуках.
Офицеры, которые сплетничали по поводу моего присутствия на борту, были разодеты в чопорные алые и черные мундиры. Один салютовал бокалом картине с изображением виноградной лозы и чертополоха, висевшей у носа корабля.
Принц Уильям оставил разговор и подошел ко мне. По щелчку его пальцев рядом возник слуга и протянул плетеную корону из золотистых нарциссов и голубых лигнумов.
– С моей сегодняшней прогулки в Кингстоне. Я думал о тебе.
Я подала ему руку, но сначала возложила его подарок себе на голову.
Последовали взгляды, ошеломленные вздохи женщин, обмахивающихся веерами, – я тут же об этом забыла и прошла за принцем в конец палубы.
– У тебя было время написать картину? Я не знала, что ты умеешь.
– Люблю хорошие наброски.
Я простила ему улыбку и посмотрела на большой холст.
– Это что-нибудь значит?
– Куст чертополоха, мисс Дороти, в честь Шотландии. Красный крест и голубой пояс – это Крест и Подвязка Святого Георгия.
– А что это за закорючки на голубом поясе, мой благороднейший принц?
– Honi soit qui mal y pense. Что означает: «Позор тому, кто плохо об этом подумает»[59].
Он соединил пальцы с моими, голая кожа к голой коже, без белых перчаток.
– Стыдно дурно думать о том, что хорошо.
Да. Лучше бы и мне перестать.
Когда он притянул меня к себе, я шагнула навстречу не противясь.
– Ты голодна, Дороти? Мой кок приготовил белый суп[60], прекрасных жареных куропаток. У нас много твоего любимого шампанского. О, и я убедил миссис Кларк сопровождать нас в Англию, когда я наконец получу приказ. У тебя будет компаньонка.
– Ты обо всем подумал, Уильям.
– Верно, Дороти.
Грудь распирало от музыки и новообретенной смелости.
– Тогда будем танцевать. Я помню, как ты меня об этом умолял.
Он засмеялся, и мы заняли наши места. Мы с Уильямом танцевали, будто завтра больше не наступит. Если бы я не скучала по своей семье, вечер был бы идеальным.
Корабль, 1789. Побережье Доминики
Уильям ворвался в каюту, размахивая документами. Сидя за его столом, я скрестила на удачу пальцы. Сердце мое колотилось.
– Неужели твои надсмотрщики наконец-то дали свое благословение?
Он подошел ко мне и навис надо мной.
Я смотрела, как от бури чувств меняется цвет его глаз, как накатывают волны синего и полуночного-черного, пока радужку не затапливает темнота.
– Да, Дороти. Мне дали отпуск. Я могу поехать к отцу. Надеюсь, поспею вовремя.
– Не преподноси хорошую новость как плохую.
– Ты права.
Он залез в сундук и достал бутылку.
Похожую на калебас бутылку; неужели там шампанское? Мы так много выпили его на балу и в другие дни.
– Sourire de Reims Rosé?
Он нахмурился, будто я заставила его мир исчезнуть.
– Это Rosé de Saignée. Почти столь же хорошее. Но другое.
– Хорошее, но другое, Уильям?
Поставив бутылку на стол, он примостился напротив меня, мой долговязый принц. Склонил голову. И поцеловал меня.
Это было неожиданно и слишком поспешно. Он был немного более восторженным, чем я, но ему было немного меньше моих тридцати трех лет. Уильям не понимал, что значит медленно и неторопливо. Чтобы показать ему это, я его поцеловала.
Его губы были приятны на вкус. Руки сильны, они снова стали требовательными. Его следовало приручить. Вся эта суета хороша для танцев в толпе.
– Мы должны выпить, – провозгласила я. – Расскажи, что это за хорошее, но другое вино.
Он дернул несколько раз, и пробка улетела. Бах – она ударилась о стену. Уильям рассмеялся звучным и громким смехом. Наполнил один бокал, затем второй.
Протянул его мне, и хрусталь засверкал.
– Пьем за мой отпуск, за здоровье отца и за то, чтобы ты осталась.
Принц поднял бокал, но тут же поставил его на стол.
– О, грациозное создание, ты три недели меня развлекала. Я нес вздор, а ты улыбалась.
И ничего не рассказала о себе, кроме описания своего предприятия, умолчала о семье и прошлом. Пусть я думала, что Уильям отличается от всех и меня впечатлили его истории о благодарности цветным и дружбе с ними, например с ямайской целительницей Кубой Корнуоллис[61], я знала, где проходит граница его мира.
Или, может быть, я начала понимать, как меняется значение вещей в отношениях с мужчинами.
– Чего ты хочешь, Дороти? Что сделает тебя счастливой?
Если бы я сейчас заговорила и сказала ему, что я – женщина, которая побывала в рабстве, – мечтаю создать нечто прекрасное, нечто вечное, способное доказать, будто черные могут достичь всего, принц рассмеялся бы, и смех
- Душевный Покой. Лучшее - Валерий Лашманов - Прочая детская литература / Прочие приключения / Русская классическая проза
- TRANSHUMANISM INC. - Виктор Олегович Пелевин - Русская классическая проза
- Царь Горы, Или Тайна Кира Великого - Сергей Смирнов - Историческая проза
- Дыши! План вселенной на тебя безупречен - Мод Анкауа - Русская классическая проза
- Держи меня за руку - Долен Перкин-Вальдез - Историческая проза / Русская классическая проза
- Тишина на дне коробки - Алёна Левашова-Черникова - Русская классическая проза
- Ноттингем - Лина Винчестер - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Столетняя война - Бернард Корнуэлл - Историческая проза
- Северо-Запад - Зэди Смит - Русская классическая проза
- Не верь никому - Джиллиан Френч - Русская классическая проза