Форма входа
Читем онлайн Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
сам от звания члена Академии. Это он и сделал. Итак, и сено цело, и козы сыты.
Вот как объясняют пыпинское дело: его устроил Веселовский с Головкиным. На часть Головкина приходилось тут следующее: нельзя ли устроить западню графу Толстому? Он непременно придет в ярость от выборов Пыпина, полезет на стену, по обыкновению своему раскричится и разругается на целый город, а при докладе государю употребит все усилия подорвать выбор Академии. Может случиться, что государь согласится с ним, а может, и нет. Если произойдет последнее, то граф Толстой претерпит ужаснейшее фиаско и по своему высокомерию даже может подать в отставку, что, разумеется, было бы великою радостью для Головкина. Веселовский получил от него инструкцию предложить Пыпина. Куник, добрый человек, согласился с Веселовским, и оба послужили орудием Головнина.
29 декабря 1871 года, среда
Акт в Академии наук. Я держал речь по поводу столетнего юбилея Сперанского. Над речью этою я работал очень усердно, справлялся, между прочим, в бумагах его в Публичной библиотеке и проч. Эта великая личность меня очень занимала.
Затем, по обыкновению в 5 часов, собрались академики в гостинице Донона. Тут, между прочим, Веселовский выразил свое неблаговоление ко мне и, правду сказать, очень странным образом. Были предложены разные тосты. Веселовский провозгласил тост в честь Я. К. Грота и отнес на долю последнего то, что следовало отнести ко мне, то есть что «каждый раз Я.К. делает честь Академии, произнося отчеты и речи на актах», то есть то самое, что каждый год делаю я. Грот почувствовал неприличие этого поступка и поспешил предложить тост за меня. Я принял его с подобающей признательностью. Многие встали со своих мест и подошли ко мне чокаться. Смешно было, как Веселовский, приискивая слова для своего тоста, до того запутался, что трудно было понять, что он хотел сказать. Грот, вероятно озадаченный такой любезностью Веселовского, тоже запутался. Но что за причина неприязни ко мне Веселовского? Разве Пекарский передал ему мои слова, что я нахожу ошибкою предложение Пыпина в члены на кресло истории, так как последний имел все права на место в нашем, а не в историческом отделении, и что это, должно быть, работа Веселовского? Но ведь и сам Пекарский говорил то же, а я ни. от кого не скрывал моего мнения насчет Пыпина и моих сожалений по поводу медвежьей услуги, ему оказанной…
31 декабря 1871 года, пятница
Конец 1871 года.
1872
1 января 1872 года, суббота
Общественная моя деятельность ныне настолько сократилась, что я могу все более и более сосредоточивать мое внимание на моих хозяйственных делах, то есть на внутреннем моем мире. Главным последствием этого самоуглубления выходит сознание моих ошибок в прошедшем. К счастью, это не повергает меня в уныние и апатию относительно моего будущего. Работая над самим собою, я все еще стараюсь расширять круг моих понятий, пополнять кое-какие мои познания, а главное — обставлять мой характер укреплениями так, чтобы в него не могли проникать и его колебать никакие внешние враждебные влияния.
В поведении самообладание и сдержанность. Как бы ни были прекрасны, благородны, справедливы твои мысли и убеждения, но если ты вносишь их в среду, им неприязненную, то ты не иное что, как бедный Ден-Кихот, рыцарь печального образа, подвизающийся в честь несуществующего рыцарства.
Что такое высшие наши чиновники, наши государственные люди? Герои адрес-календаря.
3 января 1872 года, понедельник
Появилась моя речь о Сперанском в «С.-П. ведомостях», N 3.
Наше поколение хочет отличаться бородами. Оно носит на себе эти признаки мужей, за неимением мужественности в душах своих.
7 января 1872 года, пятница
В заседании отделения Академии наук сегодня предложены были в члены его Сухомлинов и Соловьев-историк. Относительно последнего я изъявил сомнение, подходит ли он под наше отделение? Оказалось, что в правилах есть статья, допускающая выбор в наше отделение сочлена и по истории. Ну, так не о чем и толковать. Еще пройдет ли выбор этот в общем собрании? Грот уверен, что пройдет.
10 января 1872 года, понедельник
Наши интеллигентные люди обыкновенно читают не книги или большие статьи, требующие размышления, а статейки. Фельетоны и стихи, особенно приправленные скандалами, их радость и пища. Более серьезные люди, впрочем, интересуются и книгами, содержащими в себе разные исторические материалы, что было бы, конечно, очень хорошо, если бы в то же время они не питали отвращения к разъяснению их духа, смысла и сколько-нибудь к систематически извлеченным выводам. Факты, голые факты, и более ничего.
11 января 1872 года, вторник
И Иван и Петр могут быть одинаково добрыми людьми, а между тем между ними может быть неизмеримая разница, смотря по тому, какими основаниями, идеалами и побуждениями определяется их доброта.
Вопрос; есть ли разница между деяниями человеческими, которые ценны сами по себе, и такими, которые ценятся только по отношению к пользе, выгодам нашим и т. п.? От разъяснения этого вопроса зависит судьба нравственности.
Надобно делать добро, потому что оно хорошо, ценно само по себе. Вот главное основание нравственного закона.
Но кто оценщик деяния? — Разум и чувство. Главная и первейшая добродетель без сомнения справедливость.
В здешнем университете хотели праздновать, то есть сделать акт, в память Сперанского. Министр под рукою дал знать ректору, что лучше этого не делать. Так акт и не состоялся. Да и в обществе, кажется, не был сочувственно принят юбилей Сперанского. Доказательство этому, между прочим, в том, что чрезвычайно туго идет подписка на премию, которую законоведы наши пожелали назначить за лучшее юридическое сочинение в память знаменитого человека.
16 января 1872 года, воскресенье
У Делянова. Просил его о пенсионе жене умершего брата Крамского. Он обещал сделать все, что можно лучшего. Вообще он оказал мне чрезвычайно много любезностей. От него к Небольсину. Он болен. Вечер у Крамского.
17 января 1872 года, понедельник
Моя брошюра о Сперанском принимается кой-кем с большим одобрением. Я теперь жалею, что напечатал ее в таком небольшом числе экземпляров. Всего 50. Но все это пустяки.
По нашим понятиям добро (или благо) то, что соответствует нашим желаниям, нашим стремлениям и целям. Но не таково добро в верховном божественном разуме. В нем добро то, что живет и производит жизнь.
В сердце человеческом есть щели, куда, как клопы, моль и другие насекомые, залезают беспрестанно разные скверные, мелкие, дрязговые помыслы и поползновения. Но умный человек, как хороший хозяин, смотрит зорко за этим сбродом и, не ведя с
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко бесплатно.
Похожие на Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко книги
- Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко - Биографии и Мемуары
- Военный дневник - Франц Гальдер - Биографии и Мемуары
- Записки - Модест Корф - Биографии и Мемуары
- Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев - Биографии и Мемуары
- Болельщик - Стивен Кинг - Биографии и Мемуары
- На войне под наполеоновским орлом. Дневник (1812–1814) и мемуары (1828–1829) вюртембергского обер-лейтенанта Генриха фон Фосслера - Генрих фон Фосслер - Биографии и Мемуары
- Гражданская война в России: Записки белого партизана - Андрей Шкуро - Биографии и Мемуары
- Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Том 1 - Эжен-Франсуа Видок - Биографии и Мемуары
- Диссиденты 1956–1990 гг. - Александр Широкорад - Биографии и Мемуары
- Мой театр. По страницам дневника. Книга I - Николай Максимович Цискаридзе - Биографии и Мемуары / Театр