Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, ты все-таки навещала ее?
Она вспыхивает. Склоняется к своим кружевам, сосредоточенно кусает губу, наматывая нить цвета слоновой кости на челнок. Она плетет снежинку.
– Я не бессердечная.
– Как часто?
Пальцы Кэти замирают, не довязав узел. Нахмурившись, она качает головой, зажимает петли, но бросает кружево на колени.
– Пока она не отказалась видеть меня.
Я слышу голоса наверху широкой лестницы. Голоса звучат приглушенно, двери по обе стороны площадки закрыты. Но время от времени одна из них открывается и вырываются голоса, сопровождая медсестру в подрагивающем чепце, санитара, поправляющего рукава, смотрительницу, катящую металлический поднос. Резкий звук, бормотание, лепет, удар.
Сверху хлопает дверь, и что-то – жестяная кастрюля или ведро – бьется об стену. Я смотрю на потолок, и мистер Нортрап тоже, мы отслеживаем тяжелые шаги, которые вдруг замирают.
– Сколько еще ждать? – спрашиваю я. У меня подрагивают руки. Я обвиваю ремешок ридикюля вокруг ладони, стискиваю пальцы.
Хмурясь, Нортрап достает карманные часы.
– Доктор Мэйхью на обходе. Вы пришли в неприемные часы.
Я откидываюсь к спинке лавки, но деревянная скамья не предназначена для отдыха. Мне приходится наклониться вперед, и край корсета впивается в бедренные косточки.
Остается только ждать. Смотреть, как человек напротив меня пишет в своем журнале.
– А пациенты здесь проходят?
Он откладывает перо. Смотрит на меня черными, как ночь, глазами и отвечает:
– Это вестибюль.
– Это я вижу.
– Для посетителей. Таких, как вы.
Где же тогда Алиса вошла? С одним сундуком и неподъемным грузом лжи Лайонела? В четырнадцать лет Алиса перестала разговаривать. Только вот болтала о новорожденном черном теленке, а на следующий день замолчала. Неделя прошла, и год, а она все молчала – остался лишь наш особый язык знаков и жестов. Как же она делилась своими переживаниями и страхами?
Дышать все тяжелее. Я вскакиваю, подхожу к входной двери, поворачиваюсь к эконому:
– А где принимают пациентов?
– Миссис Эбботт…
Он поднимает руку, на его лице застыло любезное выражение.
– Значит, где-то в глубине дома.
Там, за лестницей, круглое стеклянное окошечко врезано в дверь, а за ней – подвал и морг.
– А. Миссис Эбботт. Миссис Сноу.
Повернувшись, я обнаруживаю прямо перед собой высокого мужчину, он стоит слишком близко, и я вынуждена смотреть на него, запрокинув голову.
– Доктор Мэйхью?
– Да. Собственной персоной.
Голос у него сахарно-медовый. Он держит под мышкой блокнот, теребя его уголок. Волосы густые, с проседью, но буйные бакенбарды черные. Я не могу определить его возраст. Серые глаза глубоко посажены, над ними тяжелые брови. Он повидал жизнь: морщинки в уголках глаз, похоже, и от душевной боли, и от смеха. Его взгляд мечется туда-сюда, он наставляет длинный подбородок на меня.
– Я не слышала, как вы подошли.
– Мягкие подошвы. Так лучше для пациентов, – говорит он, и тонкие губы изображают улыбку. – Я знаю, зачем вы пришли.
Он протягивает руку. Я не пожимаю ее. Он опускает руку.
– Доктор Мэйхью, – подает голос Кэти, – моя золовка нуждается в утешении.
– И она получит его, – говорит он и движением ладони показывает на дверь справа: – Давайте побеседуем.
Стены в кабинете Лемюэля Мэйхью оштукатурены и желтоватые от дыма. Стены голые, только за письменным столом висит большой плакат. Рисунок тушью: голова человека разделена на френологические доли, а на шее выведена фраза «Познай самого себя». На широком подоконнике папоротник в горшке.
Мэйхью устраивается в кресле, откидывается назад. Пружины скрипят. Он складывает пальцы домиком и постукивает ими по губам.
– Я так же безутешен, как и вы.
– Вот как?
– Любая смерть – это трагедия. Но я рад, что вы пришли, теперь я могу лично поделиться с вами новостями. Мы провели тщательное расследование. Все правила соблюдались.
– Тогда как же она забралась на крышу?
– На крышу…
Я перебираю пальцами по подушке кресла.
– Вы за нее отвечали. Вы должны знать, как она попала на крышу. Раз уж провели расследование.
– Да, я знаю. Это…
Он пожимает плечами, тянется через бумаги на столе, отодвигает в сторону пепельницу, используемую в качестве пресс-папье, и раскрывает папку.
– Ммм. Как жаль. Мы, конечно же, пытались уберечь вас.
– Уберечь от чего?
– Эти отчеты доступны обществу, миссис Эбботт. Мы должны сообщать о происшествиях в лечебнице попечительскому совету. – Колесики его кресла елозят туда-сюда по деревянному полу. – А также семье. Мисс Сноу страдала психическим расстройством.
– Я хотела бы посмотреть.
– Посмотреть что?
– Крышу. Ее комнату. Медицинскую карту.
– Отчет о ее смерти посмотреть можно. Но записи о лечении конфиденциальны.
– Объясните, почему моя сестра умерла.
Он выдыхает через нос, закрывает папку.
– По словам вашего брата, вы были медсестрой в ходе военного конфликта. Вы все еще медсестра?
– Нет.
– Значит, отдали долг правому делу.
– Доктор Мэйхью…
– Вы помните, как некоторые из ваших пациентов кричали всю ночь после битвы? «Взять высоту!» или «Бей их!». Снова и снова этот жалобный крик.
– Какое отношение это имеет к Алисе?
– После их смерти вы писали родственникам погибших об этих ночах? Думаю, нет. Думаю, утешая родителей, вы писали, что их сын умер спокойно.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Я о том, что ночи вашей сестры были так же ужасны. И думаю, она очень хотела, чтобы они прекратились.
Я сглатываю. Будто камень глотаю. Или правду.
– И поэтому она спрыгнула с крыши.
– Да.
Три этажа. Четыре, если считать конек крыши.
– Почему? Как?
Его ладонь скользит по бумагам. Лист сминается, и доктор тщетно пытается разгладить его ладонью.
– Думаю, если человек хочет… покончить с собой, он всегда найдет способ. – Он касается своего носа, чуть сбоку, будто дает понять, что у нас общая тайна. – Я никогда не напишу о самоубийстве в ее карте.
– Но это не так. – У меня прерывается дыхание, я глотаю воздух ртом. – Она бы этого не сделала.
Кэти кладет руку мне на запястье. Сжимает, когда я пытаюсь вырваться.
– Доктор, очень любезно с вашей стороны не предавать эту информацию огласке. И так сердце разрывается от произошедшего.
Вывернув руку, я освобождаюсь от ладони Кэти.
– У нее были синяки, доктор Мэйхью, которые не… Здесь, – я показываю на свои запястья. Сначала на левое, потом на правое. – На бедрах. И здесь. – Я рисую синяк на своем горячем лбу. – Откуда у нее эти синяки?
– У нас прогрессивная лечебница, миссис Эбботт. Мы стремимся вернуть пациентам душевный покой. Они работают в саду, на ферме. Мы сами выращиваем овощи для кухни. Мясо тоже с нашей фермы, – говорит он и издает резкий смешок. – Пациентов лучше кормили во время войны, чем всех нас, учитывая нехватку продуктов и пайки. Лучше
- Красное бикини и черные чулки - Елена Яковлева - Детектив
- КиМ - Август Северн - Детектив / Триллер / Ужасы и Мистика
- Мудрость отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Портрет миссис Шарбук - Джеффри Форд - Исторический детектив
- Игра в любовь без правил - Линда Тэйлор - Детектив
- Запутанные крошки - Милдред Эбботт - Детектив
- Ботинок для принца - Ирина Пушкарёва - Детектив
- Судьба взаймы - Алла Холод - Детектив
- Человек, который знал слишком много (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив
- Тайна отца Брауна (рассказы) - Гилберт Честертон - Детектив