Чудо за пазухой - Иван Александрович Мордвинкин
- Дата:27.11.2024
- Категория: Прочая религиозная литература / Русская классическая проза
- Название: Чудо за пазухой
- Автор: Иван Александрович Мордвинкин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иван Мордвинкин
Чудо за пазухой
Что такое невезуха? Живешь, вроде бы, как все, и худое, конечно, творишь, но и доброе, а мир поворачивается к тебе боком. И круче, чем к другим! И уже не боком выходит оно, а спиной. Как будто этот мир не твой, и живешь ты чужую жизнь.
Так было и с Димычем, который уже до тридцати дожил, а все никак не прилипала к нему белая полоса. Покажется, бывало, издалека, и исчезнет тут же. Димыч не боялся черных полос, но жить только в черном, или, в лучшие времена, в сером, казалось ему великой несправедливостью.
От того, видимо, с юности Димыч был нервным, все вокруг него сыпалось да рушилось. Шагу без невезенья не ступить. При том, слава Богу, руки-ноги целы, как говорится, да и голова на месте. А вот, как лбом в стену.
Уж столько всего думал-передумал невезучий Димыч. А все в пустую. А потому взялся искать правды на стороне и в свое время пришел в церковь, хоть и не напрямую, а издалека — нанялся полы кафельные положить. Ну, и присмотреться заодно, есть ли здесь какой наставник, батюшка премудрый — священники ведь хорошо образованные, или старец опытный. В общем, есть же кто-то, кто может научить истине?
Но Димыч быстро разочаровался и как-то безысходно иссяк, устал. Не физически — парень он был жилистый и к работе привыкший с детства. Устал он морально: в помощники ему дали Алексея Максимыча — бывшего учителя начальных классов, вышедшего на пенсию и заскучавшего без дела. Это ж какому мужику в голову придет преподавать первоклашкам? А Алексею Максимычу пришло.
Теперь же этот учитель помогал, как мог. Вот только мог он мало. Раствор в корыте вымесить — ему дыхания не хватало, песок он носил двумя ведрами по полведра каждое, мешок цемента с ним тоже было не допереть, все сам таскай. А уж про инструменты и говорить нечего: “стаместку” называл стамеской, а уровень ватерпасом. И на перекурах рассказывал одни и те же истории, которыми старался рассмешить Димыча. Но истории оказывались вовсе не смешными, а наивными и детскими. Учитель начальных классов, одним словом.
К концу первого же дня совместной с ним работы Димыч так натянул нервишки, что те гудели в нем, как провода высоковольтной линии.
Вечером же этого жаркого и нервного дня Димыч вышел на улицу, вздохнул, было, с облегчением, и на тебе — ливень шарахнул. Да так внезапно, будто терпел весь день — не выйдет ли Димыч из церкви, чтобы пойти домой через пустырь? Димыч, конечно, вышел, и дождь, конечно, сорвался. И пустился сплошной стеной, изуверски поливая Димыча с ног до головы, заодно превращая пыльную тропинку в грязевой поток. Надо ли говорить, что дождь этот закончился резко и внезапно, но ни секундой раньше, чем Димыч вошел под крышу своего крыльца. Вот как на зло!
Утром Димыч проснулся, как всегда тяжело. И только он подумал, что день опять выдался несносно хмурным и пасмурным, как злобные тучи, которые иногда не стыкуются как кубики в тетрисе и оставляют-таки просветы, расступились, и солнце больно резануло Димыча по глазам. Он устало сморщился и отвернулся. Впрочем, прячься-не прячься, а надо вставать и начинать новый день и новый список невезух и неурядиц.
Путь на работу вышел обыкновенным. Сначала в переулке с соседских зарослей винограда порывом ветра сбросило росу, и все ее капли до единой, конечно, приземлились на голову и спину Димыча, неприятно и их намочив. Потом он вышел на пустырь, который раскинулся бесполезным и угрюмым полем, заросшим луговыми сорняками и дикими грушами, выросшими сами собою из брошенных воронами семян. Здесь мокрое от той самой виноградной росы лицо Димыча резануло холодным, ночным еще ветром. В поле-то всегда воздух бродит от безделья.
В конце луговины продрогший Димыч спустился в балку, по которой струилась болотистая жижа, привлекающая орды комаров. Отмахиваясь и с руганью скользя по мокрой глине, он выбрался из низины уже точно не сонным, а нервным и вполне “взбодренным” привычными мелкими неурядицами, которые черной полосой никак не назвать, а вот серой и унылой — запросто.
Выйдя на ровный лужок, он свернул и двинулся через заброшенный старый парк, центральную дорожку которого преграждало огромное, завалившееся еще зимою, абрикосовое дерево. Уж так оно легло, что перелезть через него — высоко и неудобно, “поднырнуть” — слишком низко и ветки не пустят, а обойти — так придется продираться сквозь кусты. Все ведь в этом мире расположено поперек пути! И это дерево на скользком замшелом тротуаре, и обстоятельства каждого дня, и сама судьба, жизнь человека, вечно заботящаяся о новых и новых препятствиях.
Димыч перемахнул через завал, ободрав щиколотку цепкой веткой и потеряв шлепанец, который долго пришлось вытаскивать из плотной абрикосовой кроны, прильнувшей к земле.
Наконец, невезучий горемыка, старательно убеждавший себя не психовать раньше времени, выбрался на край парка. Вот и церковь.
Алексей Максимыч уже поджидал напарника. Он натаскал в корыто песку и сидел на мешке цемента довольный и блаженный. Правда, песок он забыл просеять, и Димычу пришлось выполнять кучу лишней работы, а заодно сдерживать раздражение и желание выругаться, как это бывает у многих строителей. Но ругаться в церкви он не хотел, а только хмурился и терпеливо скрежетал зубами. Ну и бранил себя за иллюзию, что не надо, мол, психовать раньше времени. Хоть раньше, хоть позже, а все поперек. И оптимизмом тут не помочь.
Через неделю кафельные работы завершились. Последнюю плитку Димыч положил уже вечером, такой же усталый и нервный, каким был он в конце каждого дня всю эту неделю.
— Ну что? — Алексей Максимыч достал термос, разлил по стаканам свой никчемный травяной чаек и предложил тост. — За удачное окончание работ!
Димыч промолчал и свой стакан не взял, а только встал, вышел на двор и устало уселся на корявую скамейку. Не вышло у него научиться у великих мудрецов, нет здесь никого, церковь только строится, батюшка бывает редко, по делу и служит на другом приходе. А из простых людей здесь только строители, да несчастный этот и убогий Алексей Максимыч.
Максимыч тоже вышел на улицу, остановился на крыльце, вдохнул полной грудью влажный вечерний воздух и уставился на звездное небо. Наконец, сосчитав все звезды, или что он там еще созерцал, и вернувшись к реальности, он подошел к Димычу
- Прозрение Аполлона - Владимир Кораблинов - Русская классическая проза
- Шторм - Иван Александрович Мордвинкин - Периодические издания / Русская классическая проза
- Пора домой - Иван Александрович Мордвинкин - Русская классическая проза
- Держи удар! - Иван Александрович Мордвинкин - Прочая религиозная литература / Русская классическая проза
- Дыши, сынок, тишиной - Иван Александрович Мордвинкин - Прочая религиозная литература / Справочники
- Пасхальная радость и что-то еще - Иван Александрович Мордвинкин - Прочая религиозная литература
- Доброе старое время - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
- Самый лучший путь - Ин Уайт - Прочая религиозная литература / Справочники
- Честная книга - Андрей Калибабин - Менеджмент и кадры / Прочие приключения / Русская классическая проза
- Настоящий я - Ли Хиён - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика