Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно в гостиную вышла бабушка Аня. Он так давно ее не видел.
– Митенька, – закричала она, – как я рада тебя видеть! Женечка сказал, что тебя привезет, так я уже несколько часов просто сама не своя от радости.
Митя ее обнял.
– Как твои дела? – спросила бабушка.
– Вроде нормально, – ответил Митя.
– Ну и отлично. Ты останешься у нас попить чай?
– Конечно. А как ты? Как ты себя чувствуешь?
– Ты же видишь, какие у нас чудесные оболтусы. На старости лет такие прекрасные внуки. Твои племянники. И Оленька замечательная.
– Действительно чудесные.
– Как Аря? Все еще в своем Израиле?
Митя кивнул.
– Скажи ей, пусть как-нибудь заезжает. И с племянниками своими наконец познакомится. А то что-то вы оба совсем от рук отбились.
– Обязательно передам.
– Женечка сказал, что ты не голоден. Но хотя бы сладкого тебе принести?
– Как обычно, – ответил он, попытавшись улыбнуться.
Бабушка Аня ненадолго вышла и принесла тарелку с разноцветными пирожными; поставила ее прямо перед Митей.
– На здоровье, – сказала она. – А я пока вернусь к внукам. За ними глаз да глаз. Да ты и сам видишь. А моложе я не становлюсь.
Бабушка, Оля и дети ушли на лужайку, а Митя подумал о том, что ему горько так, что скрывать это удается лишь с трудом почти что невыносимым. Но он все же продолжал благожелательно улыбаться. Они поднялись в кабинет Евгения Ильича на втором этаже, и Митя с любопытством огляделся.
– Почти как у императоров, – заметил он полушутя.
– Еще бы, – ответил Евгений Ильич. – Аскетами были большевики. А они, как ты знаешь, убили полстраны. Так что я лучше по старинке, по-барски. Ну рассказывай.
Митя вкратце рассказал. О Кате, о дочери, о письме, про этот ужасный разговор. Евгений Ильич его не перебивал, ни о чем не спрашивал.
– Какая гнусность, – сказал он, когда Митя договорил. – К сожалению, антисемитизм не только не исчез, но еще и обострился, особенно в старшем поколении. Всякие бывшие коммунисты, сам понимаешь.
– Так вы мне поможете? – с отчетливой надеждой спросил Митя.
– Чем же здесь поможешь? – Евгений Ильич беспомощно развел руками. – Они в своем праве. Это их ребенок.
– И закон на их стороне?
Евгений Ильич кивнул.
– Все равно не понимаю, – сказал Митя. – Это же моя дочь. И я не собираюсь ее отбирать. Просто хочу, чтобы она не росла в нищете. Хочу с ней видеться. Если им не на что ее вырастить, могу ее забрать. Она может жить здесь зимой, а в Израиле летом. Или наоборот. Деньги могу присылать, в конце концов.
Его собеседник молчал и смотрел на крышку стола.
– У вас же очень много связей?
– Я тебе сегодня уже говорил, – устало ответил Евгений Ильич, все еще не поднимая головы. – Сейчас не бандитские девяностые, теперь все по закону.
Митя понимал, что он лжет. А еще, услышав слово «бандитские», Митя снова вспомнил тех людей, которых Евгений Ильич отправил тогда в Иерусалим.
– Но ведь вы бы могли кого-нибудь попросить, послать, поговорить. Со мной они даже говорить не хотят.
– Ах вот ты, значит, какая гнида, – сплетая пальцы, но все так же не повышая голоса и не поднимая взгляда, сказал Евгений Ильич. – Хочешь, чтобы на родителей брошенной тобой женщины, которые воспитывают твою же дочку, я натравил бандитов, – этого ты хочешь?
– Нет, не этого, – ответил Митя, сжимая зубами нижнюю губу. – Совершенно точно не этого. Но она ведь и ваша… – Он остановился, пытаясь вспомнить, как называется такая степень родства. – Почти ваша племянница, – сказал он. – Этим же вы и ей поможете. Она еще совсем ребенок.
– Она мне никто. Эта там твоя Маша или как ее. Мне все равно. Плевать я на нее хотел. И на тебя тоже. А вот Поле ты, ты, сволочь, помог? Полю ты уберег?
Евгений Ильич поднял взгляд, и Мите показалось, что его лицо стало почти бесформенным, как ночное облако, но на нем ясно и отчетливо были видны глаза. В этот момент Митя понял, что мягких, интеллигентных черт перед ним давно уже нет, а на него смотрят остекленевшие, налившиеся кровью глаза убийцы.
– Поле я помогал, – ответил Митя спокойно. – Наверное, больше, чем кто бы то ни было еще. Думаю, что ваши бандиты об этом вам сообщили.
– Ты, мразь, мне позвонил, сказал, что она колется? Позвонил? А?
С несколько неожиданным для себя спокойствием Митя продолжал на него смотреть. Ненадолго Мите показалось, что он снова оказался в густых зарослях ливанской зеленки; но страшно не было.
– А как дедушка? – спросил он. – Ни на Арины, ни на мои письма он не отвечает. Поля его очень любила.
Поскольку Аря с родителями не общалась, о деде Илье их спрашивал Митя. От ответа они уходили.
– Мой отец, – сказал Евгений Ильич, – после Полиной смерти долго болел, а потом умер от горя. И если ты еще раз о нем упомянешь, тебя будут вылавливать из Москвы-реки по частям. Вообще у того, что ты завтра сядешь на самолет и живьем уберешься в свою Израиловку, есть только одна причина – что ты сын Андрея. Ты все понял и запомнил – или повторить? Я вижу, ум тебе достался не еврейский.
– Запомнил все, – ответил Митя. – А вот понял не все. Где сейчас тетя Лена? Тоже по частям в Москве-реке?
Евгений Ильич встал; сквозь мутное пятно его лица под красными глазами проступили желваки. Митя поискал взглядом, где бы в кабинете могло оказаться оружие. Если начнется свалка, Евгения Ильича он, пожалуй, сможет убить одним ударом; и это, может быть, будет лучшим из всего того, что он когда-либо сделал в своей жизни. Возможно, он сможет вырубить пару охранников. Но все равно оружие было нужно. Было очень нужно оружие.
– Думаю, что она все там же, на «Аэропорте», – неожиданно сказал Евгений Ильич, снова обретая почти полное спокойствие. – Где же ей еще быть. Убирайся, – продолжил он. – И считай, что сегодня ты родился заново. Можешь ежегодно праздновать.
– Всего доброго, – сказал Митя и вышел.
А вечером вместе с тетей Леной они сидели в старой
- Опавшие листья (Короб второй и последний) - Василий Розанов - Русская классическая проза
- Опавшие листья. (Короб второй и последний) - Василий Розанов - Русская классическая проза
- Опавшие листья - Василий Розанов - Русская классическая проза
- Радио молчание - Элис Осман - Русская классическая проза
- Зимний Ветер - Валентин Катаев - Русская классическая проза
- Дом Кёко - Юкио Мисима - Классическая проза / Русская классическая проза
- Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук - Алексей Викторович Серов - Русская классическая проза
- Марина из Алого Рога - Болеслав Маркевич - Русская классическая проза
- Человек рождается дважды. Книга 1 - Виктор Вяткин - Проза
- Так громко, так тихо - Лена Буркова - Русская классическая проза