Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неясность понятия о сущности божества в Коране возбудила споры между теологами и по поводу другого пункта. Когда Мухаммед (только едва ли в начале пророческой его деятельности) познакомился с христианским догматом триипостасности, он иначе не мог его представить себе, как в форме тройственности божества. Это понимание совершенно соответствовало указанной манере семитского духа, который не был даже в состоянии себе уяснить, зачем догматика прямо не формулирует полного единства. В противоположение этому догмату пророк напирал сильнее всего на то, что Бог лишь един – и учит: «Он – Бог – един, вечный Бог. Он не рождал и не рожден: кого-либо равного Ему не бывало» (сура 112). И вот, именно вследствие выдвинутого вперед этого настоятельного «кого-либо равного ему не бывало», развилось до крайних пределов понятие об абсолютной высоте, недосягаемом отдалении, почти, можно сказать, отчуждении Бога от всего человеческого, что и вылилось, как мы уже видели, в форму отношений властелина к рабу. Но далее этого у Мухаммеда абстрактное мышление не шло, чистое представление духовного существа Бога ему не давалось. Он являлся у пророка не иначе как в несколько преувеличенном человеческом образе. Так, в Коране упоминается, например, о руках и лике Божиих; Моисей молит Господа: «Дозволь мне лицезреть тебя» и т. д. в подобном роде. Пророк подражает вообще картинности изложений как Ветхого, так и Нового Завета и при этом вдается действительно в представления несомненно антропоморфного характера. С другой стороны, подыскивает он усердно все новые и новые эпитеты для более яркого обозначения величия, вечности и всемогущества высочайшего; поэтому существо Божие обставлено у него значительным числом имен прилагательных, как, например, «всемогущий», «премудрый», «милосердный», «всеведущий» и т. п. Позднейшие теологи, неуклонно стремившиеся к возможно последовательному мышлению, не могли, конечно, не заметить этого внутреннего противоречия между оттенками обоих крайних воззрений на самое существо Божие. Поэтому вольномыслящие старались во всем том, где придавались человеческие свойства божеству, видеть лишь картинность изображений, а где было возможно – даже игнорировать текст. Люди же строго правоверного направления силились восстановить, несомненно, часто ускользающий при этом смысл писания и требовали во что бы ни стало буквального, по возможности, понимания. Первые, само собой, дошли до того, что несколько уронили уважение к самому Корану, другие же придали ему значение чрезмерное. В этом споре «о свойствах Бога» обе стороны горячились не в меру. Положим, ортодоксы рассуждали правильнее, ибо нельзя отрицать того, что противники их, отвергая постепенно все божеские качества, и такие, например, как мудрость, справедливость и т. п., мало-помалу отняли у понятия божества всякое определенное содержание, так что они рисковали окончательно заблудиться в дебрях пантеизма. Когда, наконец, перевес перешел на сторону ортодоксии, все-таки невозможно было вполне изгладить те противоречия, вследствие которых возгорелся весь спор. Если оставалось неопровержимым, что понятие о Боге не должно быть очеловечиваемо, то свойства божества, существование которых отрицать нельзя было, отныне предлагалось представлять себе насколько возможно более далекими от человеческих представлений. Таким образом, в конце концов они становились лишь пустым звуком. Если допустить, например, что Господь справедлив, но в том особом роде, которого человек не в состоянии себе и представить, то остается он по-прежнему для раба своего опять-таки тем же грозным властелином. О существе его тот не имеет права и допытываться, повеления обязан со страхом выжидать и пунктуально, механически послушно исполнять, вверяя ему все свое существо, предаваясь всецело и беззаветно.
Нельзя, однако, отказать в двух преимуществах мусульманскому воззрению на существо Божие. Во-первых, оно если и отрицательного почти сплошь свойства, но зато по тому же самому и просто, как ни в одной другой религии. Лучше всего объясняют это самые победы, одержанные исламом не только наружно, при помощи меча правоверных, но и над сердцами покоренных. Даже и ныне среди малокультурных народов религия эта пользуется гораздо более значительным успехом, чем, например, христианство. Во-вторых, фатализм внедряет убеждение, что никому ничего не приключится, чего не было бы предопределено предвеки, чего не было бы начертано заранее, чего можно было бы избегнуть либо изменить в своей участи. Вследствие этого является сознание, что каждый мусульманин стоит гораздо выше массы неверующих, которым их видимые успехи, самые полные, приуготовляют лишь огонь геенны. Фатализм придает человеку особое достоинство в каждом его жизненном положении, невозмутимое спокойствие в несчастий, признаваемое единогласно всеми, кто проживал более долгое время среди исповедников ислама. В этом отношении действительно ислам по всей справедливости заслуживает названия религии мужей.
Второй догмат, пророчество, не требует никакого дальнейшего объяснения. Учение о грехопадении Мухаммед заимствовал из Ветхого Завета. Чтобы предостеречь людей, учит он далее, от последствий всеобщего грехопадения, дабы отвратить их от всего злого, в особенности же от идолопоклонства, и убедить вернуться к чистому монотеизму, Бог посылал каждому народу, в известное время, пророков, которым через посредство архангела Гавриила объявлял свою волю и которых вдохновлял откровениями. Откровения эти сохранились в Священном Писании; так, например, для иудеев и христиан в Торе[107], Псалтири и Евангелии. Предпоследним пророком был Иисус; он и его предшественники предвещали появление Мухаммеда, а после него никакого другого пророка более не явится. Послан Мухаммед собственно к арабам, но с тем чтобы вообще восстановить повсюду испорченную иудеями и христианами чистую древнюю веру, религию Авраама, как особенно любил он выражаться, то есть дабы ислам распространился по всему миру. Мухаммед сам по себе
- Ислам и мир: восток глазами классиков - Нурали Латыпов - Религиоведение
- Мусульмане в советском Петрограде – Ленинграде (1917–1991) - Ренат Беккин - Религиоведение
- Глобализация и мусульманский мир: оценка современной исламской правовой мысли - Леонид Сюкияйнен - Религиоведение
- Евреи ислама - Бернард Льюис - Религиоведение / Прочая религиозная литература
- Иудаизм - У. Курганова - Религиоведение
- Иудаизм - У. Курганова - Религиоведение
- Будда, боги, люди и демоны - Н. Краснодембская - Религиоведение
- Кровь и символы. История человеческих жертвоприношений - Олег Ивик - Прочая религиозная литература
- Религии мира: опыт запредельного - Евгений Торчинов - Религиоведение
- Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев) - Биографии и Мемуары / Православие / Прочая религиозная литература