Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Москва, и град Петров, и Константинов град —
Вот царства русского заветные столицы…
Но где предел ему? и где его границы —
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат…
Семь внутренних морей и семь великих рек…
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…
Вот царство русское… и не прейдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек.
Федор Тютчев, Русская география, 1848 или 1849{103}.
Ведущим идеологом панславянства был Михаил Погодин, профессор Московского университета и редактор и основатель влиятельного журнала Московитянин. Погодин имел доступ ко двору и высоким официальным кругам через министра образования Сергея Уварова, который отстаивал его политику перед полицией и убедил много своих коллег по министерству в идее Погодина, что России следует поддерживать освобождение славян по религиозным мотивам. При дворе Погодин имел поддержку графини Антонины Блудовой, дочери высокопоставленного имперского чиновника. Он также нашел благодарного слушателя в лице великого князя Александра, наследника престола. В 1838 году Погодин изложил свои идеи в меморандуме царю. Отстаивая тот факт, что история движется средством последовательности избранных, он утверждал, что будущее принадлежит славянам, если только Россия примет на себя миссию Провидения по созданию славянской империи и поведет её к её судьбе. В 1842 году он писал ему снова:
Вот наша цель: русская, славянская, европейская, христианская! Как русские мы должны захватить Константинополь для нашей собственной безопасности. Как славяне мы должны освободить миллионы наших старых сородичей, братьев по вере, как учителя и благотворители. Как европейцы мы должны прогнать турок. Как православные христиане мы должны защищать восточную церковь и вернуть Св. Софии её вселенский крест{104}.
Официально Николай оставался противником подобных идей. Его министр иностранных дел, Карл Нессельроде, был непреклонен в том, что любые поощряющие знаки в сторону балканских славян оттолкнут австрийцев, старейших союзников России, и разрушат согласие с западными державами, изолировав таким образом Россию. Но судя по заметкам царя на полях сочинений Погодина, кажется, что лично, по меньшей мере, от симпатизировал его идеям.
Западные страхи перед Россией усилились из-за её неистовой реакции на революции 1848 года. Во Франции, где революционная волна началась в феврале с падения июльской монархии и установления Второй республики, левых объединял страх перед русскими армиями, могущими прийти на помощь контрреволюционным правым и восстановлением «порядка» в Париже. Все ожидали русского вторжения. «Я учу русский», писал драматург Проспер Мериме другу в Италию. «Возможно это может мне общаться с казаками в Тюильри». По мере того как весной демократические революции распространялись по германским и габсбургским землям, многим казалось (как однажды сказал Наполеон), что вся Европа либо станет республиканской либо её наводнят казаки. Казалось, что континентальные революции были обречены на борьбу не на жизнь, а на смерть с Россией и царем Николаем, «жандармом Европы». В Германии, недавно избранные депутаты франкфуртской национальной ассамблеи, первого германского парламента, призывали к союзу с Францией и за создание европейской армии для защиты континента от русского вторжения{105}.
Для германцев и французов Польша была первой линией защиты против России. Весной 1848 года в Национальной Ассамблее в Париже раздавались декларации поддержки и призывы к войне для восстановления независимой Польши. 15 мая Ассамблею наводнили участники демонстрации возмущенные слухами (которые оказались правдой), что Альфонс де Ламартин, министр иностранных дел, достиг понимания с русскими по поводу Польши. Под крики из толпы «да здравствует Польша!» радикальные депутаты сменяли друг друга с заявлениями своей страстной поддержки войны за независимость и восстановление Польши в её границах до разделов и изгнание русских с польской земли{106}.
Тогда, в июле, русские двинули войска на подавление румынской революции в Молдавии и Валахии, что еще больше распалило Запад. Революция в княжествах была с самого начала анти-русской. Румынские либералы и националисты были в оппозиции администрации в которой преобладали русские, оставшиеся там после окончании оккупации царскими войсками Молдавии и Валахии в 1829–34 годах. Либеральная оппозиция концентрировалась вокруг боярских собраний, чьи политические права были серьезно урезаны Органическим регламентом, навязанным русскими перед тем как вернуть суверенитет оттоманам. Правители княжеств, к примеру, более не избирались собраниями, а назначались царем. В течение 1840-х годов, когда умеренные лидеры подобные Иону Кампинеану находились в изгнании, национальные движения перешли в руки молодого поколения активистов, многие из них дети бояр, получившие образование в Париже, они собирались вместе в тайные революционные общества, созданные по подобию карбонариев и якобинцев.
Самым крупным из этих тайных обществ было Фратья или «Братство», которое ворвалось на арену весной 1848 года. В Бухаресте и Яссах начались публичные встречи, призывающие к восстановлению старых прав, аннулированных Органическим регламентом. Формировались революционные комитеты. В Бухаресте Фратья организовала огромные демонстрации, вынудившие Георге Бибеску отречься от власти в пользу временного правительства. Была объявлена республика и провозглашена конституция взамен Органического регламента. Русский консул бежал в австрийскую Трансильванию. Румынский триколор пронесли по улицам Бухареста под приветственные крики толпы, чьи лидеры призвали к объединению княжеств в независимое национальное государство.
Встревоженные таким ходом событий и в опасениях, что дух восстания перекинется на другие их территории русские в июле оккупировали Молдавию армией в 14 000 человек для предотвращения установления революционного правительства подобного бухарестскому. Также к границам Валахии было переброшено 30 000 солдат готовых выступить против временного правительства.
Революционеры в Бухаресте обратились к Британии за поддержкой. Британский консул Роберт Колхаун активно поддерживал национальную оппозицию против России, не потому что министерство иностранных дел желало румынской независимости, но потому что он хотел отодвинуть границу русского влияния назад и восстановить турецкий суверенитет на более либеральной основе, так чтобы британские интересы могли бы получить развитие в княжествах. Консульство в Бухаресте было одним из мест сбора революционеров. Британия даже тайно переправляла польских эмигрантов для организации антирусского движения, объединяющего поляков, венгров, молдаван и валахов под британским наставничеством{107}.
Понимая, что единственной надеждой для валашской независимости было сдерживание русской интервенции, Колхаун действовал как посредник между революционными лидерами и оттоманскими властями в надежде заполучить турецкое признание временного правительства. Он заверял оттоманского комиссара Сулейман-пашу, что правительство Бухаресте останется лояльным султану (рассчитанный обман), и что его ненависть к русским сослужит в будущем Турции хорошую услугу в войне против России. Сулейман принял доводы
- AНГЛО-САКСОНСКАЯ ХРОНИКА - АВТОР НЕИЗВЕСТЕН - История
- Другой взгляд на Сталина (Запрещенный Сталин) - Людо Мартенс - История
- Крымская весна. 30 дней, которые потрясли мир - Олег Матвейчев - История
- Аттила. Русь IV и V века - Александр Вельтман - История
- Раннее христианство: страницы истории - Ирина Свенцицкая - История
- История государства Российского. Том II - Николай Карамзин - История
- Загадки древности (Белые пятна в истории цивилизации) - Гарий Бурганский - История
- Крымская война - Е Тарле - История
- Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом - Михаил Гаспаров - История
- Балтийские славяне. От Рерика до Старигарда - Андрей Пауль - История