Форма входа
Читем онлайн Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре - Александр Иванович Колпакиди
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
услышали его всхлипы, и у нас все сжалось внутри в ожидании гнева Фернандо. Но вместо этого он положил свою белую, грязную руку, с закатанным до локтя рукавом синей куртки-дождевика, на плечо Оло Пантохи – словно спрятал от нас его недостойные слезы. И что-то проговорил ему, как отец малышу. Еще тише, так, чтобы больше никто не услышал. Словно накрыл того большим белым крылом… Оло везло, ведь он шел впереди командира, тринадцатым по счету.
Также, строго под своим порядковым номером, мы получали и пищу… Но двое последних суток мы не могли сделать привал, чтобы поесть или хотя бы поспать. Потому что солдаты не были лишь миражами несчастного Оло. Они кишели повсюду. Казалось, они плодятся в этой проклятой сельве, как москиты и гаррапатос. Они наводнили джунгли и выдавили нас сначала из зоны Лагунильяса – нашей материнской зоны. Теперь они сжимали свою удавку вокруг отряда в зоне реки Масикури, словно астма – свои тяжелые лапы вокруг горла нашего командира. По радио постоянно передавали, что партизан удалось запереть в бутылку и горлышко вот-вот закупорится. Солдаты наводнили всё вокруг, и за каждым кустом нам мерещились стволы их винтовок…
Давид Адриасоля – такой же могучий и неутомимый, как и беспечный Дарио – вместе с Инти все время ходили в разведку и натыкались на армейские патрули. Лишь одиннадцать месяцев жизни в джунглях помогали им избежать столкновения. Иногда мне казалось, что наша цепочка окончательно превратилась в призрачных духов и растворяется в сельве. Шествуя не по земле, а по воздуху. Честное слово, подойди мы тогда к Рио-Гранде или к Масикури, я не стал бы дожидаться, пока сколотят плот, а предложил бы командиру перейти реку прямо так, по поверхности. Проклятая сельва… Она проникла в душу и в сердце каждого из нас, опутала всё своими ядовито-зелеными лианами и по капле высасывала силы и жизнь … И винтовки солдат, мерещившиеся за каждым стволом… Фернандо стал особенно молчалив в последние дни. Казалось, у него не хватало ни воздуха, чтобы дышать, ни сил на разговоры. Единственное, что он скупо произносил, касалось «новых зон».
В последние недели похода, после того, как погиб отряд Хоакина и бездонные воды брода Йесо сомкнулись над изрешеченным пулями телом Тани, после того, как из-за подонков-предателей были разгромлены все наши тайники – с запасами продовольствия и оружия, документами и фотопленками, с лекарствами от астмы Фернандо, он постоянно говорил об одном – о новых зонах. «Они злорадствуют, что заперли нас в бутылке… – говорил он, прослушав очередное сообщение на своем транзисторе. – Хорошо… У любой бутылки есть горлышко. Мы выскользнем из него и уйдем в другие зоны… Мы найдем другие зоны…». Радиоэфир кишел армейскими сообщениями, как сельва шевелилась от кишащих в ней москитов, клещей-гаррапатос и армейских патрулей.
…Когда мы уперлись в эту неприступную стену, мне показалось: всё, наступило… бутылка наглухо закупорена пробкой, и это конец… И каждый так подумал. Слишком мучительным был переход. Мы не могли даже остановиться на привал, потому что окрестные склоны были усыпаны солдатами, и нам приходилось все время карабкаться, ползти, а Чино из-за разбитых очков совсем не мог двигаться самостоятельно, и доктор стал совсем плох, и Уанка не мог ступить на поврежденную ногу – она распухла и загноилась… И Фернандо был плох, он все время с голосом втягивал в себя воздух, словно пытался протолкнуть, запихнуть его в грудь, но это никак не получалось. Когда мы уперлись в эту стену, все подумали, что это конец… Все, кроме одного…
И вот мы на вершине, «выше самой Анкоумы», и веселы, словно дети. Ничто так не укрепляет веру, как зримое чудо. И каждый из нас только что был свидетелем чуда: Фернандо взобрался на неприступную, дьявольскую скалу, а следом и мы, влекомые необъяснимой силой. И каждый теперь безоговорочно верил, что у бутылки, в которую нас пытаются запереть, несомненно, обнаружится горлышко, и мы в него обязательно выскользнем и покинем эту треклятую зону, отнявшую столько наших друзей, и уйдем в другие зоны, новые и прекрасные… Даже Моро, наш бедный доктор, которого уложили в скудную тень чахлого кустарника, – Моро все время стонал, держась за свой неестественно раздутый от водянки живот – даже он улыбнулся.
К нему подошел Фернандо и молча тронул его за плечо. А потом поднял свой рюкзак и карабин. Вещи мы свалили в кучу возле лежащего Моро.
Наш командир… Он так и стоит перед глазами: в своем почерневшем от пота и грязи берете – там, на вершине скалы, в палящих лучах заходящего солнца. Глаза его, невыносимо огромные на осунувшемся лице, щурятся от дыма из трубки, и лучики морщинок пучками расходятся в стороны. Он молчит и с улыбкой внимательно всматривается в каждого, и этот взгляд горячо проникает в самую душу… Закатное солнце чуть подсвечивает его бледные, заросшие выгоревшей бородой щеки. Как ни странно, после нечеловеческого восхождения ему немного легче, словно он получил вожделенную порцию адреналина. Запас адреналиновых инъекций всегда выручал его в минуты тяжелых приступов. Но это было в начале похода.
«Ну, вот видите, нет ничего невозможного, – вдруг произносит он. Улыбка все так же играет в прятки в густой бороде с клубами табачного дыма. – Мы хорошо попостились… – голос его тих и прозрачен, он журчит, как родник, омывая наши выгоревшие сердца. – Давно так никто не постился, как мы. Отсюда и маленькие привилегии. Можем, к примеру, справлять Пасху в любое удобное время. И совершить вознесение. Мог ли Паблито мечтать об этом одиннадцать месяцев тому назад, поддерживая козлятиной свой жирок в Каламине? А теперь достаточно было подуть попутному ветерку, и его невесомая плоть вознеслась на скалу…» Франсиско Уанка, к которому он обратился, понимающе закивал и рассмеялся, и все, кто был в силах, рассмеялись над шуткой Фернандо. Действительно, трудно было признать в Паблито, качавшемся от усталости и ветра, того самого студента правоведения Франсиско Уанку, который появился в Каламине с людьми Мойсеса Гевары. Паблито, так его окрестили в отряде. Из-за лишнего веса ему поначалу приходилось очень трудно. Командир постоянно подтрунивал над ним и над Вило Акуньей, своим старым кубинским товарищем Хоакином, называя их «нашими толстячками». Из-за тучности Уанка был оставлен охранять Каламину на время первого разведывательного похода. Тогда утонул в Рио-Гранде его друг Бенхамин… А спустя шесть месяцев Хоакин, командир арьергарда, был изрешечен пулями в засаде у брода Йесо… Поначалу Фернандо всерьез сомневался насчет Уанки. Можно ли оставлять его в отряде? Способен ли он
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре - Александр Иванович Колпакиди бесплатно.
Похожие на Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре - Александр Иванович Колпакиди книги
- Мой брат – Че - Хуан Гевара - Публицистика
- Ройзман. Уральский Робин Гуд - Валерий Панюшкин - Биографии и Мемуары
- Из полемики с Герценом: "Свободный артист воображает себя представителем русского народа" - Михаил Катков - Публицистика
- Собрание сочинений в 15 томах. Том 14 - Герберт Уэллс - Публицистика
- Солдаты без формы - Джованни Пеше - Биографии и Мемуары
- Крушение гуманизма - Александр Блок - Публицистика
- Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев - Биографии и Мемуары / Исторические приключения
- Аннибал. Юлий Цезарь. Марк Аврелий. - Моммзен - Биографии и Мемуары
- Фэн Гиль Дон № 06 (1992-03) - Фэн Гиль Дон Газета - Публицистика
- Покрышкин - Алексей Тимофеев - Биографии и Мемуары