Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом он заговорил:
— Я так не хочу.
Я сжала в кулаке кубики льда.
— Не хочешь — как? — У меня упало сердце. — Как? — повторила я.
— Вот так, — протянул он и широко взмахнул рукой. — Каникулы счастливой семьи, а потом, на следующий день после Рождества мы…
Стало трудно дышать, горели щеки.
— Что ты хочешь сделать? Сказать ей прямо сейчас?
Он ничего не ответил.
Я убрала руку с автомата, задвинула крышку. Она застряла на полпути. Я уперла ведерко со льдом себе в бедро, потянула за крышку. Эд схватился за нее и дернул.
Ведерко выскочило, загромыхало по ковру, кубики льда рассыпались по полу.
— Черт!
— Оставь, — сказал он. — Я ничего не хочу пить.
— А я хочу.
Я опустилась на колени, чтобы сгрести кубики обратно в ведерко. Эд наблюдал за мной.
— Что ты собираешься с этим делать? — спросил он.
— Оставить, и пусть растает?
— Да.
Я поднялась и поставила ведерко на автомат.
— Ты серьезно хочешь сделать это сейчас?
Он вздохнул:
— Не понимаю, почему мы…
— Потому что мы уже здесь. Мы уже… — Я указала на дверь нашего номера.
Он кивнул:
— Я думал об этом.
— Последнее время ты много думаешь…
— Я представил, — продолжил он, — что…
Эд замолчал, и я услышала за спиной щелчок. Рядом открылась дверь. Повернув голову, я увидела идущую к нам по коридору женщину средних лет. Она робко улыбнулась, отвела взгляд и, аккуратно перешагивая через рассыпанные кубики льда, направилась в сторону вестибюля.
— Я подумал, ты сразу же захочешь начать лечение. Именно это ты обычно говорила одному из своих пациентов.
— Не надо… не говори мне, что я говорила или чего не говорила.
Он молчал.
— Я не стала бы говорить такое ребенку.
— Ты говорила это родителям.
— Не говори мне, что я говорила.
Опять молчание.
— И, насколько она знает, лечить там нечего.
Он снова вздохнул, потер пятно на ведерке.
— Дело в том, Анна, — сказал он, и в его глазах отразилась тоска, а широкие брови страдальчески сошлись на переносице, — что я не могу больше этого выносить.
Я опустила глаза, уставившись на кубики льда на полу, которые уже начали подтаивать.
Ни один из нас не нарушил паузы. Ни один не пошевелился. Я не знала, что сказать.
Потом я услышала свой голос, мягкий и тихий:
— Не вини меня, если она расстроится.
Пауза. Потом прошелестел его голос:
— Все-таки я виню тебя. — Он шумно вдохнул, потом выдохнул. — Я считал тебя соседской девчонкой, — сказал он.
Я приготовилась к продолжению.
— А теперь глаза бы мои тебя не видели.
Я крепко зажмурилась, вдохнула холодный воздух, веющий ото льда. И мне вспомнился не день нашей свадьбы, не та ночь, когда родилась Оливия, а утро, когда мы собирали клюкву в Нью-Джерси: Оливия в резиновых сапожках, лоснящаяся от солнцезащитного крема, визжит и смеется; над головой высокие небеса, припекает сентябрьское солнце; вокруг обширное море красно-розовых ягод. У Эда полные пригоршни клюквы, его глаза блестят. Я сжимаю липкую ладошку нашей дочери. Помню, как мы едва не провалились в болото, сильно промочили ноги.
Я подняла взгляд, посмотрела в глаза Эда, в эти темно-карие глаза. «Совершенно обыкновенные», — уверял он меня на втором свидании, но мне они казались красивыми. И я считаю так до сих пор.
Он тоже взглянул на меня. Между нами тарахтел автомат с кубиками льда.
Потом мы пошли рассказать все Оливии.
Глава 31
ВрачПришел: Потом мы пошли рассказать все Оливии.
Я выжидаю. О чем еще Лиззи захочет узнать? Сколько я смогу выдержать? Я уже чувствую, как болит сердце в груди.
Проходит минута, но ответа по-прежнему нет. Наверное, это слишком болезненно для Лиззи: я говорю о расставании с мужем, — тогда как она потеряла своего безвозвратно. Интересно…
БабуляЛиззи вышла из чата.
Я таращусь на экран.
Теперь мне придется в одиночку вспоминать окончание истории.
Глава 32
— Вам не тоскливо здесь в одиночестве?
Я резко просыпаюсь от этого вопроса, заданного спокойным мужским голосом. С трудом разлепляю веки.
— Наверное, я родилась одинокой.
Теперь это женский голос. Бархатное контральто.
В моей памяти мелькают светлые пятна и тени. Это «Черная полоса» — Боги[663] и Бэколл бросают друг на друга через кофейный столик томные взгляды.
«По этой причине вы посещаете судебные разбирательства убийств?»
На моем кофейном столике — остатки моего ужина: две выпитые до дна бутылки мерло и четыре баночки пилюль.
«Нет. Я пошла потому, что ваше дело напоминало дело моего отца».
Я ударяю по клавише пульта. Снова ударяю.
«Я знаю, он не убивал мою мачеху…»
Экран телевизора погружается во тьму, а вместе с ним вся гостиная.
Сколько я выпила? Точно — две бутылки. Плюс за обедом. Много вина, должна признаться.
И лекарства. Нужное ли количество я приняла утром? Те ли таблетки я взяла? Знаю, последнее время я небрежна. Неудивительно, если доктор Филдинг считает, что мне становится хуже.
— Плохо себя ведешь, — распекаю я себя.
Я заглядываю во флаконы. Один из них почти пустой, на дне притаились у стенки две белые пилюльки.
Господи, как я пьяна.
Я поднимаю глаза, смотрю в окно. Снаружи темно, глубокая ночь. Озираюсь по сторонам в поисках телефона, не могу его найти. Дедушкины часы, маячащие в углу, громко тикают, словно пытаясь привлечь мое внимание. 21:50.
— Девять пятьдесят, — произношу я вслух. Звучит неважно. Попробуем так: без десяти десять. — Без десяти десять. — Лучше. Я киваю часам. — Спасибо, — говорю я им.
Часы важно взирают на меня.
Пошатываясь, иду в кухню. «Пошатываясь» — не так ли описала мою походку Джейн Рассел в тот день, когда я вышла на улицу, чтобы прогнать маленьких паршивцев, которые швырялись яйцами? Пошатываясь… Это что-то из «Семейки Аддамс». А, неуклюжий дворецкий[664]. Оливии нравится музыкальная тема из фильма: «Щелк, щелк».
Я хватаюсь за кран, подсовываю под него голову, рывком поворачиваю рукоятку к потолку. Тугая струя белой воды. Ловлю ртом воду, глотаю.
Провожу рукой по лицу, ковыляю обратно в гостиную. Мои глаза блуждают по дому Расселов. Вижу призрачное свечение компьютера Итана, паренек склонился над столом. Кухня пуста. А вот их гостиная, веселая и яркая. И вот и Джейн, сидит в белоснежной блузке на полосатом канапе. Я машу рукой. Она меня не видит. Снова машу.
Нет, не видит.
Одна нога, потом другая, и снова первая. Потом вторая — не забудь про вторую. Я валюсь на диван,
- Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер - Детектив / Маньяки / Триллер
- Современный чехословацкий детектив [Антология. 1982 г.] - Эдуард Фикер - Детектив
- Пуговицы - Ида Мартин - Детектив / Русская классическая проза / Триллер
- Решальщики. Перезагрузка - Андрей Константинов - Детектив
- Наблюдатель - Шарлотта Линк - Детектив / Триллер
- Похороны вне очереди - Юрий Салов - Детектив
- Похороны вне очереди - Юрий Салов - Детектив
- Орхидея с каплей крови - Наталия Николаевна Антонова - Детектив
- Ставка на удачу - Анатолий Галкин - Детектив
- Сто лет и чемодан денег в придачу - Юнас Юнассон - Детектив