Форма входа
Читем онлайн Маскарад, или Искуситель - Герман Мелвилл
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
можно немногое простить тому писателю, который во всех своих сценах не ищет ему помощников, поскольку в его понимании подразумевается желание быть более снисходительным к любителям развлечений, перед которыми никогда не появится арлекин в слишком пёстром пальто и не совершит слишком фантастические прыжки.
Ещё одно слово. Хотя все знают, насколько бесполезно бывает во всех случаях само доказательство, не берите в голову, что убеждённый им слушатель никогда не оказывается в заблуждении; всё же для человека весьма ценно видимое ему одобрение для того, чтобы успокоиться, хотя воображаемое осуждение, не относящееся к работе воображения, штука весомая. Упоминание об этой слабости объясняет, почему такие читатели могут решить, что они чувствуют некую гармонию между неистовым весельем наполненного цинизмом космополита и сдержанным добродушием собутыльника, и затем переносит в ту главу, где есть некое подобие этому очевидному несоответствию в другом характере; и потому на общих принципах автор скромно попытается принести извинения за это в будущем.
Глава XXXIV,
в которой космополит рассказывает историю безумного месье
Шарлемон был молодым коммерсантом французского происхождения, жившим в Сент-Луисе, – человек недюжинного ума и обладавший той чистой и очаровывающей добротой, что редко встречается в совершенстве, кроме как в юных бакалаврах, имеющих время от времени примечательный элегантный наплевательский и остроумный вид. Конечно, им все восхищались и любили, как только люди умеют любить немногих. Но в возрасте двадцати девяти лет он изменился. Как человек, чьи волосы становятся седыми за ночь, Шарлемон за день превратился из человека приветливого в угрюмую личность. Своих знакомых он встречал без приветствия, своих близких друзей – нарочито вызывающе и со свирепым видом полностью игнорировал.
Кто-то, задетый таким поведением, сразу вознегодовал бы от этого со словами презрения, в то время как другой, потрясённый изменением и беспокоясь о друге, великодушно пропуская оскорбления, попросил сказать, что явилось тайной причиной внезапной беды. Но в негодовании от этого участия Шарлемон уклонялся.
Вскоре, ко всеобщему удивлению, коммерсант Шарлемон дал объявление в официальной газете, где сообщалось, что в этот самый день он уходит из города, но прежде передаёт всю свою собственность в руки своих ответственных представителей для погашения долгов перед кредиторами.
Куда он исчез, никто не знал. Уже после, не услышав ничего о нём, предположили, что он, должно быть, покончил с собой, – предположение, несомненно, было порождено памятью о переменах, случившихся за несколько месяцев до его банкротства, – переменах, приписанных внезапному расстройству ума из-за финансовых проблем.
Прошли годы. Стояла весенняя пора, и вот в одно светлое утро Шарлемон оказался бездельничающим в кафе в Сент-Луисе – весёлый, вежливый, радушный, общительный и одетый весьма дорого и элегантно. Он не только был живой, он снова был самим собой. При встрече со старыми знакомыми он первым подходил к ним, и так, что было невозможно не встретить его на полпути. Другим старым друзьям, кто не встретился ему случайно, он лично или послал, или оставил свои визитные карточки и поздравления, а ещё нескольким отправил в подарок дичь или корзины с вином.
Говорят, что мир иногда категорически неумолим, но это не относилось к Шарлемону. Мир ощущает возвращение любви к тому, кто к этому миру возвращается, как это и произошло. Выражением возобновившегося к нему интереса стал шёпот, вопрошающий шёпот, в точности как теперь, поэтому долгое время после его банкротства всё случившееся связывали с кошельком Шарлемона. Слухи в ответ на редкие недоуменные вопросы доносили, что он провёл девять лет в Марселе, во Франции, и там, приобретя второе состояние, вернулся с ним, посвятив своё будущее чистосердечной дружбе.
И снова прошли годы, и преображённый странник всё ещё оставался прежним, или, вернее, из-за своих благородных качеств рос как золотая кукуруза под живительными лучами доброго мнения. Но, тем не менее, оставалось скрытое недоумение относительно того, что вызвало такую перемену в нём в тот период, когда, в значительной степени как сейчас, он, по общему мнению, обладал тем же самым состоянием, теми же самыми друзьями, той же самой популярностью. Но никто не думал, что перед ним опять встанет этот же вопрос.
Наконец, на обеде в его доме, после того как все гости, кроме одного, постепенно отбыли, оставшийся гость, старый знакомый, находящийся как раз под влиянием вина, принятым ради того, чтобы отогнать страх перед рискованной темой, и в манере, возможно, больше говорившей о его сердечности, чем о его такте, попросил своего хозяина объяснить одну загадку в его жизни. Глубокая меланхолия покрыла радостное лицо Шарлемона; тихо дрожа, он сидел в течение нескольких мгновений, затем пододвинул полный графин к гостю и в полный голос сказал: «Нет, нет! Когда благодаря искусству, уходу и времени цветы цветут на могиле, кто тогда решится перекопать всё снова только ради того, чтобы узнать тайну? Вина!» Когда оба бокала были наполнены, Шарлемон взял свой и поднял его, тихо добавив: «Если когда-нибудь, в грядущие дни, вы увидите под рукой руины, и, думая, что вы понимаете человечество, будете переживать из-за вашей дружбы и переживать за свою честь наполовину из-за любви к одной и наполовину из-за страха за другую, и решите защитить мир и спасти его от греха, заранее взяв этот грех на себя, тогда поступите так, как поступил тот, о ком я теперь грежу, поскольку вы, как и он, будете страдать; но как же рады и как благодарны будете вы, если так же, как он, после всего, что случилось, сможете снова стать немного счастливей».
Когда гость ушёл, возникло убеждение, что, хоть внешне память Шарлемона счастливым образом восстановилась, всё же из-за некой инфекции старая болезнь не исчезла и что друзьям не стоило задевать столь тонкие струны.
Глава XXXV,
в которой проявляется поразительная простота характера космополита
– Ну, и что вы думаете об истории Шарлемона? – осторожно спросил рассказчик.
– Очень странная, – ответил слушатель, уже не столь непринуждённо, – но действительно ли она подлинная?
– Конечно нет, это история, которую я рассказал с той же целью, что и любой другой рассказчик, – чтобы развлечь. Следовательно, если она покажется вам странной, то эта странность – роман; он – то, что противопоставляется реальной жизни; это вымысел, короче говоря, беллетристика против факта. Но спросите себя, мой дорогой Чарли, – любовно наклонившись к нему. – Я сейчас оставляю его наедине с вашим собственным сердцем, преимущественно из-за такого мотива, как намёк Шарлемона на то, как он вёл себя в моменты перемены характера – вообще-то, такой своего рода пример, который я привёл, оправдывает ли природу человеческого общества? Пожалуйста, скажите, со своей стороны окажете ли вы холодный приём другу – скажем, дружелюбному, бедность которого вы внезапно узрите?
– Как вы можете задавать мне такой вопрос, мой дорогой Фрэнк? Вы знаете, что я презрел бы такую подлость. – Но, повысив голос, несколько смущённо: – Действительно, хотя час ещё ранний, я всё же думаю, что должен удалиться; моей голове, – приложив свою руку к ней, – нехорошо; этот проклятый эликсир из кампешевого дерева, когда я выпил его немного, перевернул меня всего с ног на голову.
– Когда вы немного выпили этого эликсира из кампешевого дерева? Да ведь вы сошли с ума, Чарли. Говорить так о подлинном, старом, зрелом портвейне. Да, я думаю, что ваши мысли лучше прогнать, и, выспавшись, вы избавитесь от них. Идите – не приносите извинения – не объясняйтесь – идите, идите – я хорошо понимаю вас. Увидимся завтра.
Глава XXXVI,
в которой к космополиту обращается мистик, после чего следует серьёзный разговор, которого стоило ожидать
Когда не без некоторой поспешности собутыльник ушёл, к космополиту приблизился незнакомец и, коснувшись его, сказал:
– Мне показалось, что я слышал,
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Маскарад, или Искуситель - Герман Мелвилл бесплатно.
Похожие на Маскарад, или Искуситель - Герман Мелвилл книги
- Собрание сочинений в 15 томах. Том 6 - Герберт Уэллс - Классическая проза
- Ому - Герман Мелвилл - Классическая проза
- Рай для Холостяков и Ад для Девиц - Герман Мелвилл - Классическая проза
- Тайпи (Шпет) - Герман Мелвилл - Классическая проза
- Счастливая неудача. История на реке Гудзон - Герман Мелвилл - Классическая проза
- Скрипач - Герман Мелвилл - Классическая проза
- Башня с колоколом - Герман Мелвилл - Классическая проза
- Два храма - Герман Мелвилл - Классическая проза
- Манон, танцовщица - Антуан Сент-Экзюпери - Классическая проза
- Эмма - Шарлотта Бронте - Классическая проза