Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И чем же вы так господину услужили, что он с вами так щедр был?
— Верностью, старательностью в делах и любовью преданной, — сразу, как будто знала вопрос, отвечала госпожа Ланге.
У этой дряни всегда ответ готов, и говорит она это с притворным смирением. И с такой улыбочкой, от которой Волкову так и хотелось ее по заду хлыстом протянуть. Но ничего подобного он, конечно, сделать не мог, поэтому тоном, не терпящим возражений, он проговорил:
— Госпожа Ланге, прошу вас, уступите покои свои графине.
Бригитт зло глянула на него, всего на мгновение, тут же присела в книксене и все с той же лживой улыбкой отвечала:
— Немедля распоряжусь, мой господин, — и, повернувшись, пошла в дом.
А Брунхильда еще стояла и глядела на него долгим тяжелым взглядом, от которого бывалому воину, не раз смотревшему в лицо смерти, стало не по себе. Только после этого графиня повернулась и пошла в дом, тяжело переваливаясь из стороны в сторону на ступенях. Кавалер поспешил ей помочь, ступени-то от оттепели мокрые, не дай бог, графиня поскользнется, взялся поддержать ее под руку, но она руку вырвала, сама взошла.
И это было только начало.
Вечером того же дня сели ужинать все вместе. Госпожа Эшбахт, госпожа Ланге, графиня, мать Амелия. Помолились. Ели молча. От бабьего злого норова в зале не продохнуть, сидят все и друг друга ненавидят. А тут заявился без спроса Увалень. Взволнован, просит дозволения сказать. Чтобы хоть как-то разбавить бабье общество за столом, Волков и сказал:
— Александр, прошу к столу.
Увалень, большой любитель поесть, осмотрел женщин и замялся.
— Садитесь же! — настаивал Волков.
— Мария! — крикнула на кухню Бригитт. — Тарелку и приборы!
Увалень нехотя сел, нерешительно глядя на женщин.
— Ну, говорите, что случилось, — пока не принесли посуду, попросил кавалер.
Увалень посмотрел на него: «Точно мне говорить?» Даже Элеонора Августа, всегда ко всему безучастная, оказалась заинтригована.
— Давайте же, Александр.
— В трактире купчишка остановился, — начал он.
— Вот уж новость так новость, — с обычной своей изысканной язвительностью заметила госпожа Ланге. — Когда такое было?
А Увалень, взглянув на нее, продолжал:
— Говорит… Говорит, что утром из Малендорфа выехал.
При слове «Малендорф» все, кроме монахини, перестали есть.
— И что же там? — спросила графиня.
— Купчишка сказал… — Александр Гроссшвулле покосился на Элеонору Августу.
— Да не тяните вы уже, экий вы робкий! — воскликнула Брунхильда разгневанно. Она чувствовала себя и вела себя здесь как дома, как и подобает графине.
Увалень взглянул на нее и выпалил:
— Сказал, что поутру старый граф, в себя не придя, преставился.
— Ах! — воскликнула Элеонора Августа, поднеся руки к лицу.
— Последний истинно добрый человек в замке был, — сказала Брунхильда. — Братец, велите попа какого-нибудь позвать, хочу за мужа помолиться сегодня.
— Отчего же помер он? — начала рыдать госпожа Эшбахт.
— Он и так не жилец был, кровью мочился, на спине лежать не мог, так ему помереть своею смертью все одно не дали. — Брунхильда перекрестилась. — Господи, прими его душу грешную. Он был хороший человек.
— Отчего же он умер? — воскликнула Элеонора Августа.
— От яда, конечно… — радостно сообщила ей графиня.
— От какого еще яда? — не верила Элеонора Августа.
— От того самого, которым ваша сестра Вильгельмина, собака бешеная, отравила мое вино, которое граф и выпил.
— Лжете вы! — Госпожа Эшбахт вскочила. — Лжете и ругаетесь, как женщина подлого рода!
— С моим братом, рода подлого, вы в постель ложиться не гнушаетесь! Вон, брюхо от него нагуляли… Или, может, это у вас от Шауберга-отравителя? — проговорила Брунхильда зло. — Может, я рода и подлого, а вы так и вовсе распутная жена.
— Замолчите, замолчите! — воскликнула госпожа Эшбахт.
— Не смейте мне повелевать и голоса на меня повышать не смейте, я в доме своем, а вы в чужом. Хватит! Меня в вашем доме унижали, здесь я этого терпеть не буду, — холодно отвечала Брунхильда.
— А-а! — закричала Элеонора Августа и кинулась к лестнице, побежала наверх в свои покои.
Все это происходило так быстро, что кавалер и слова не успевал вставить, да и не знал он, какие тут слова надобны. Да, Брунхильда была зла, но она права в каждом слове своем. Так что и он, и Увалень сидели тихо, присмирев. Монахиня была хмура, а вот Бригитт… Эта женщина так мило улыбалась, что показалось кавалеру, что этот неприятный и злой разговор ей нравился, словно она была рада такому повороту событий.
Когда Элеонора Августа скрылась наверху, Брунхильда, принимаясь за еду, бросила:
— Вы, братец, на похороны ее не отпускайте, а то за ней с солдатами в замок идти придется.
В этих словах ее был толк. Хоть и было сие нехорошо, но… Да, он не станет отпускать жену на похороны отца.
— Уж больно вы злы, графиня, — громко и отчетливо проговорила мать Амелия.
И тут уж Брунхильда совсем осерчала. Так как монахиня сидела по левую от нее руку, она поднесла свой немалый кулак к ее немолодому лицу.
— Взяли тебя в дом для чего? За бабьей требухой смотреть. Так за ней и смотри, а рот свой без дела не раскрывай, иначе получишь, и клянусь, может, моя рука и не так тяжела, как у братца, но уж мало тебе не будет. Да простит меня Господь.
Монахиня побелела, встала и пошла прочь из-за стола. А графиня, проводив ее долгим взглядом, молвила:
— Коли за стол с собой посадишь, так всякий возомнит себя ровней.
И после стала есть. А в зале повис столь дурной дух, что Увалень заметил негромко:
— Кавалер, лучше я отужинаю со своими друзьями.
Волков ему не ответил, зато Бригитт проговорила негромко:
— Ступайте, Александр, ступайте.
Трус, бросив своего сеньора, позорно ретировался из-за стола, оставив того наедине с двумя злыми красивыми женщинами.
⠀⠀
Знал он, что жена станет бесноваться, и все равно не пустил ее на похороны отца. Брунхильда была права, никто не мог поручиться, что она по своей воле захочет вернуться домой из замка Малендорф. В общем, отпускать ее никак нельзя. Конечно, крики, упреки и рыдания раздавались в доме все утро, госпожа Эшбахт ругала мужа Иродом и фараоном. Монахиня пришла к нему, сказала, что нельзя беременной так волноваться, лучше уж отпустить, но на это кавалер тут же послал к жене брата Ипполита с успокоительными травами и отваром ромашки, наказав передать ей, что ежели та не соизволит выпить сие сама, то он придет и поможет.
К
- Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский - Историческая проза / Фэнтези
- Рыцарь-разбойник - Борис Вячеславович Конофальский - Героическая фантастика / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Плохая война - Борис Вячеславович Конофальский - Героическая фантастика / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Башмаки на флагах - Борис Вячеславович Конофальский - Героическая фантастика / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Раубриттер - Борис Вячеславович Конофальский - Исторические приключения / Периодические издания / Фэнтези
- Божьим промыслом. Принцессы и замки - Борис Вячеславович Конофальский - Историческая проза / Мистика / Фэнтези
- Капкан на Инквизитора (СИ) - Александр Гарин - Фэнтези
- XVII. Грязь, кровь и вино! - Александр Вячеславович Башибузук - Альтернативная история / Исторические приключения / Попаданцы
- Призрак нереального (сборник) - Юрий Горюнов - Фэнтези
- Стрелок - Стивен Кинг - Фэнтези