Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так это вы убили чумного доктора? — Глаза Брюнхвальда еще больше округлились.
— Пришлось, он и его пара болванов на меня напали. Когда я был один.
— Да вы прямо рыцарь из баллад! — произнес Брюнхвальд безо всякой иронии. — Даже самые смелые из моих солдат бегали в нужник, когда этот визгливый выродок прыгал по крышам рядом с цитаделью.
— Любой бы стал рыцарем из баллады, если бы какая-нибудь вшивая нечисть зарезала под ним коня за сто талеров.
— За сто талеров!? — ужаснулся ротмистр.
— Да, конь был славный, — вспомнил Роха. — Редкой красоты.
— Я взял его после дуэли у одного из рыцарей курфюрста Ребенрее, — вздохнул Волков.
— Да зачем же вы ездили на таком коне и тем более поехали на нем сюда?
Кавалер не ответил, а что он мог сказать, разве только то, что любил покрасоваться. И считал, что раз он теперь рыцарь, то и конь у него должен быть подобающий.
Они как раз подъехали к воротам винного двора, Брюнхвальд поднял руку и звонко крикнул:
— Колонна, стой на дороге! Отдыхать, оружие не складывать. Лошадей не распрягать.
И добавил, поворачивая в ворота:
— Хочу взглянуть, как будет коптить ваш колдун.
⠀⠀
Все было готово, Сыч руководил делом, и костер вышел такой, какой и нужно. Волков слез с коня, кинул поводья Ёгану. Брюнхвальд тоже спешился. Прошелся, разминая ноги, остановился у скулящего и кутающегося в дерюгу колдуна Зеппельта. Встал рядом, помахивал стеком, разглядывал приговоренного и сказал:
— Да, фон Пиллен такого не выпустит. А ну, говори, мерзавец, ты чуму сеял по городу? А? Это ты был визгливым доктором?
— У-у-у-у, — завыл Ханс-Йоахим Зеппельт, — я не приму причастия, я не раскаюсь.
— Он даже не раскаивается! Какой упорный! — почти восхитился Брюнхвальд. — А по голосу я его узнал, да, такой же был мерзкий голосок у доктора.
— Дайте мне епитимью, — ныл колдун, — без епитимьи не приму причастия.
— Чего он хочет? — спросил ротмистр.
— Хочет, чтобы я наложил на него епитимью, а он будет молиться и каяться, — пояснил отец Семион, подходя и протягивая кавалеру бумагу. — Тянет время.
Волков взял бумагу, прочитал ее и приказал:
— Перо мне.
Когда брат Ипполит подал перо и чернила, он подписал бумагу и громко, так, чтобы слышали все, объявил:
— Более черной души, чем ты, я не видал, трибунал святой инквизиции признает тебя виновным. Ты чернокнижник и колдун, ты осквернял мертвых, ты попирал законы Церкви и законы человеческие. Я, Иероним Фолькоф, рыцарь Божий, беру на себя суд, потому как тут нет других судей, и приговариваю тебя к сожжению. Раскайся в прегрешениях своих и прими причастие.
— Нет-нет, я не приму причастия, положите на меня тяжкую епитимью, — захныкал колдун. — Мне надо помолиться.
— К дьяволу, ты свои грехи и за три жизни не замолишь, — сказал Волков. — Капитан Пруфф, велите своим людям тащить его на костер.
— Да, господин кавалер.
Тут же пара солдат подхватила колдуна под локти, стали ставить его на ноги, но тот не вставал, только завывал протяжно. Тогда к ним на помощь пришли еще два солдата, они потащили толстяка к костру, при этом с колдуна дерюга сползла, обнажая белое, уродливое, в страшных красных волдырях тело, его тянули по камням, а он еще и обгадился от ужаса перед предстоящим. Жирное рыло заливали слезы, глаза были выпучены. И орал при этом, визжал так, что слышно было на милю вокруг:
— Дайте мне помолиться, дайте епитимью, не приму причастия, не приму, то грех вам! Грех ва-а-а-ам!
Солдаты остановились было, оглядывались на кавалера, ждали, что он скажет, а тот молча глядел на колдуна, и они снова тащили его, морщились и тащили. Поднимали, ставили на костер, боясь перемазаться в его крови, гное и фекалиях, которые продолжали литься из колдуна. Люди Пруффа кривились, привязывая его к столбу, а Ханс-Йоахим Зеппельт, еще недавно бывший владыкой мертвого города, визжал не преставая:
— Не приму причастия без епитимьи и покаяния, то гре-е-е-ех вам, грех вам всем, все прокляты будете за то, что душу мою погубили!
— Да нет у тебя никакой души, сжег ты ее давно, отдал дьяволу! — заорал Волков, который уже не мог выносить этот визг. — Говори, примешь причастие, раскаиваешься?
— Нет! Нет! Не приму, будь ты проклят, будь ты проклят! — визжал колдун. — Будьте вы все прокляты!
— Ты никого не можешь проклясть, проклятые проклинать не могут! — в ответ ему крикнул кавалер и двинулся к костру. — Сыч, огня мне.
— Господин, — семенил рядом с ним отец Семион, — а колдун-то прав, — говорил он негромко, — нельзя без причастия, то грех.
— За свою жизнь, — начал Волков, беря у Сыча факел, — я убил не одного человека, кто-то умирал сразу, без причастия, молитв и раскаяния. Кто-то стонал от боли и тоже умирал без причастия, а кто-то ругался перед смертью, последними словами меня материл вместо молитвы, и я не помню ни одного, кто бы успел причаститься. И среди них были достойные люди, а уж этого, — он подошел к костру, — я отправлю в ад, где ему и место. И будь что будет.
Он остановился и снова крикнул:
— Эй ты, гнилая душа, вот тут наш поп волнуется за тебя, ты будешь причащаться?
— Нет! — заорал колдун. — Нет! И то грех вам будет.
— Так катись к своему хозяину! — кавалер поднес факел к мелким щепам.
— А-а-а-а-а! — снова заорал Зеппельт. — Буду, буду причащаться, раскаяться хочу! Дозвольте раскаяться.
— Да поздно уже. — Волков не отнимал факела, желая покончить побыстрее с этим делом и убираться из города.
— Не поздно, — вдруг произнес отец Семион и осмелился отвести огонь от костра.
Волков не ожидал такой наглости и только уставился на попа.
— Умом тронулся, обнаглел? — только и смог проговорить кавалер.
— Господин, мы тут уже многие законы нарушили, — тихо заговорил монах, — а теперь вы пытаетесь совершить и грех, да еще и на глазах многих, кои могут и показания против вас дать, случись разбирательство.
— Какое еще разбирательство? — удивился Волков.
— Не извольте сомневаться, разбирательство будет обязательно, с нас с вами еще за все это спросят, — продолжал отец Семион. — Мы взяли на себя смелость судить от лица инквизиции, права такого не имея, а зная, сколь могущественны ваши враги, глупо было бы думать, что они упустят шанс осудить вас, так давайте не дадим им лишнего повода, я причащу его, то времени много не займет.
Поп был прав, Волков опустил факел. А поп тем временем вооружился Святой Книгой и Символом веры, достал склянку с вином и хлеб для причастия. Подошел
- Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский - Историческая проза / Фэнтези
- Рыцарь-разбойник - Борис Вячеславович Конофальский - Героическая фантастика / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Плохая война - Борис Вячеславович Конофальский - Героическая фантастика / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Башмаки на флагах - Борис Вячеславович Конофальский - Героическая фантастика / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Раубриттер - Борис Вячеславович Конофальский - Исторические приключения / Периодические издания / Фэнтези
- Божьим промыслом. Принцессы и замки - Борис Вячеславович Конофальский - Историческая проза / Мистика / Фэнтези
- Капкан на Инквизитора (СИ) - Александр Гарин - Фэнтези
- XVII. Грязь, кровь и вино! - Александр Вячеславович Башибузук - Альтернативная история / Исторические приключения / Попаданцы
- Призрак нереального (сборник) - Юрий Горюнов - Фэнтези
- Стрелок - Стивен Кинг - Фэнтези