Форма входа
Читем онлайн Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной» - Михаил Дмитриевич Долбилов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
(В ОТ Кити воздействует на мужа тоньше, ставя его перед фактом пошива по ее заказу восьмидесятирублевого мундира, необходимого для присутствия на выборах [542/6:26].) Приехав в Кашин вместе с Кознышевым, «одним из главных двигателей предстоящего важного переворота», Левин «виделся со всеми другими двигателями, присутствовал при совещаниях и знал всю важность предстоящего дела»[1252]. ОТ более сдержан в описании неожиданно активно социализирующегося Левина, но та же мотивация ясно подразумевается и здесь: «С тех пор как он женился, Левину открылось столько новых, серьезных сторон, прежде, по легкомысленному к ним отношению, казавшихся ничтожными, что и в деле выборов он предполагал и искал серьезного значения» (543/6:26).
Эта установка мало помогает Левину, и особенно мало тогда, когда дело доходит до кульминационного пункта повестки дня — выборов губернского предводителя: «Левин стоял в маленькой зале, где курили и закусывали, подле группы своих, прислушиваясь к тому, что говорили, и тщетно напрягая свои умственные силы, чтобы понять, что говорилось». Его недоумение углубляется при виде того, как дебатируется вопрос о признании права голоса за участником собрания, находящимся под следствием: «Взгляды и лица были еще озлобленнее и неистовее речи. Они выражали непримиримую ненависть. Левин совершенно не понимал, в чем было дело, и удивлялся той страстности, с которою разбирался вопрос о том, баллотировать или не баллотировать мнение о Флерове» (545/6:27; 547/6:28). В типичном для деконструирующего Толстого регистре остранения впечатление героя от самой обстановки голосования передается в версии наборной рукописи с добавочным юмором (в ОТ деталь не включена): «Левин вошел в залу, получил шарик беленький и должен был класть его под скворечницу с зеленой занавеской»[1253]. Так описан самый локус священнодействия — баллотировочный ящик, куда, поместив обе руки для соблюдения тайны вотирования хотя бы номинально (движения локтей могли легко выдать секрет[1254]), опускали деревянный шар — в правую секцию «за», в левую — «против»; к слову, не только «осторожность» при опускании шара, дабы «никто не мог видеть, в которую сторону» он кладется, но и зеленый цвет сукна, которым покрывался ящик, предписывались буквой закона[1255]. (А вот что касается шара, то предписывалась не его белизна, а изображение на нем герба губернии; толстовский «шарик беленький», возможно, ассоциативно произошел от «скворечницы»: чем баллотировка шарами не откладка яиц в гнездо?) Вопрос о злополучном дворянине поставлен наконец на голосование, и Левин, «совершенно забыв, в чем дело, и смутившись», обращается к Кознышеву «с вопросом: „Куда класть?“ Он спросил тихо, в то время как вблизи говорили, так что он надеялся, что его вопрос не услышат. Но говорившие замолкли, и неприличный вопрос его был услышан». Еще чуть позднее, в решающий момент выборов, вовсе приунывший — несмотря на неутихающее кипение страстей — Левин удаляется из залы собрания в закуток с закусками и, подкрепляясь котлеткой с фасолью, находит развлечение в разговоре со старичком-лакеем «о прежних господах» (548/6:28; 554/6:30).
Иными словами, практика соотнесения официальных правил с вошедшими в дворянский обиход способами организации групп поддержки и влияния на процесс голосования озадачивает героя так же, как и многих сегодняшних читателей. Преднамеренно или случайно, но в этих главах электоральная механика оставлена автором не до конца разъясненной. Чтобы объемнее увидеть Левина в его социальной ипостаси, стоит присмотреться к тому, на чем же именно он теряет первоначальный интерес к делу.
Начнем с того, что дворянское самоуправление в Российской империи не было настолько автономно, чтобы замещение его высшей выборной должности в губернии предоставлялось, на парламентский манер, исключительно воле большинства собрания (как может представиться при чтении толстовской сцены выборов). Согласно действовавшему в середине 1870‐х закону, изданному еще при Николае I, в 1831 году, и с тех пор корректировавшемуся лишь в частностях (вообще же сам институт дворянского собрания восходил к «Жалованной грамоте дворянству» Екатерины II), губернатор представлял министру внутренних дел, а тот — на «непосредственное усмотрение» императора непременно двух избранных кандидатов на должность губернского предводителя дворянства[1256]. По сложившемуся обычаю императоры утверждали того из них, кто получил большее число голосов. Однако, разумеется, буква закона не связывала монарху руки, так что и в правление Александра II не были абсолютно редки случаи, когда личность, взгляды, поведение или обстоятельства избрания, условно говоря, победителя вызывали высочайшее недовольство и должность уходила второму номеру[1257]. И номер первый, и номер второй именовались «старшими кандидатами» (по отношению к набравшим меньшее число голосов) и до высочайшего решения на их счет являлись равноправными соискателями должности.
Другой важный момент заключался в том, что кандидат мог быть признан «старшим» лишь в том случае, если он получил более половины голосов присутствующих членов. Вкупе с вышеописанным требованием двоицы это означало, что в этот день дворянские избиратели такой-то губернии в совершенно одинаковом составе и «в одно собрание» (этим гарантировалось «справедлив[ое] заключени[е] о старшинстве кандидатов») должны были непременно отдать больше половины голосов по крайней мере двум претендентам на должность[1258]. (Каждый избиратель имел полное право проголосовать за более чем одного кандидата.) Если же большинство — сколь угодно значительное — голосов получал лишь один претендент или если состав избирателей из‐за чьего-либо ухода или прихода менялся от одной вотируемой кандидатуры к другой, то баллотирование надлежало признать, по витиеватому определению из утвержденного Николаем I в 1835 году положения Комитета министров, «как бы вовсе не существовавшим»[1259]. Выборы в таком случае надо было начинать сызнова. Благодаря этим сложным правилам избирательные собрания удовлетворяли запросам как ценителей чинного ритуала, так и любителей ощущений, доставляемых азартной игрой.
Ситуация с первым и вторым претендентами, которые принадлежали к враждебным фракциям, как это и описано у Толстого, означала, что, желая опередить противника, надо было тем не менее обязательно позволить, а то и прямо помочь ему набрать больше половины голосов. Соперник являлся и союзником. Ведь, с одной стороны, без выдвинувшегося в предводители и прошедшего баллотировку влиятельного дворянина его менее известному, но амбициозному претенденту нельзя было бы выдвинуться кандидатом и тем самым получить шанс финишировать предводителем, а с другой — «забаллотированный» (не получивший большинства) номер второй лишал всех голосов и первого. Вытекающую отсюда тактику Облонский растолковывает — не очень успешно — Левину в ответ на вопрос, зачем «было враждебной партии просить баллотироваться того предводителя, которого они хотели забаллотировать»:
[В]осемь уездов согласны просить [нынешнего предводителя баллотироваться. — М. Д.]; если же два откажутся просить, то Снетков может отказаться от баллотировки. И тогда старая партия может выбрать другого из своих, так как расчет весь будет потерян. Но если только один
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной» - Михаил Дмитриевич Долбилов бесплатно.
Похожие на Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной» - Михаил Дмитриевич Долбилов книги
- Полное собрание сочинений. Том 01 - Иосиф Сталин - История
- Полное собрание сочинений. Том 10 - Иосиф Сталин - История
- Осень средневековья - Йохан Хейзинга - История
- Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Марк Солонин - История
- Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете - Петр Столыпин - История
- Соборы Парижа - Екатерина Александровна Останина - История / Гиды, путеводители / Архитектура
- Друиды Русского Севера - Евгений Лазарев - История
- «Уходили мы из Крыма…» «Двадцатый год – прощай Россия!» - Владимир Васильевич Золотых - Исторические приключения / История / Публицистика
- Том 1. Философские и историко-публицистические работы - Иван Васильевич Киреевский - История / Публицистика / Науки: разное
- Собрание сочинений (Том 3) - Сергей Алексеев - История