Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Барышня, уж не напоили вас с утра пораньше, а? Так тем более прошу в коляску, ветерком вас продует, – он принюхался. – Трезвая! – сообщил дворнику, который, разумеется, подошёл поближе. Извозчик притронулся к локотку барышни, чтобы подвести её к экипажу. Она вдруг вырвалась, побежала, закричала:
– Вы мне гадки! Оставьте меня! Вы такой же, как и все! Не прикасайтесь ко мне!
Пробежав едва три сажени, рухнула как подкошенная.
– Вот те раз! – ахнул извозчик.
– Вот те и раз, и два-с, и такие же, как все разы-с! – иронически вывел дворник.
Между тем мужики в момент подошли к Елене Петровне и были преисполнены сочувствия. Присели. Окликнули. Не реагирует. Извозчик опасался тронуть. Дворник же с важным видом потрогал лоб.
– Горячка. Белая. Это когда человек такой белый, что с белым светом сливается во всём его, белого света, безобразии. И выдержать этого безобразия света белого он не в силах, если сильно нервенный или того хуже – женского полу. У меня один корешок в больничке работает, всё про это знает. Недавно в лекцию с профессором ходил. Профессор – то главный учитель, если по-иностранному. Профессор без моего друга как без рук, вот как! Давай, погрузим к тебе.
– И куды?!
– Не кудыкай! Дела не будет. Хороший ты человек, а такому уж до конца проклятие хорошим быть. Сказал же: корешок при больничке. Ехай до «Общины Святого Георгия».
– Не лучше ли полицию призвать?
– От полиции девчонке хуже-то не будет? Мы ж не знаем. То-то и оно. Да и полиция поначалу её в больничку поволокёт. Время зря тратить! Ты, если что, не дрейфь. Если да кабы, так ты тут со мной был, я всю правду покажу, коли нужда будет. Тебе-то чего бояться? А дорогой если в сознание придёт, то и довезёшь до дому. Хотя всё равно лучше в больничку. На голом месте упала и не встаёт. Не сильно и приложилась, а всё не очухивается. Так со здоровыми барышнями не бывает, они где шлёпнутся по делу или без, так в себя приходят хоть вполглаза. А эта точно хворая.
За разговором они уже устроили Елену Петровну в коляске со всем возможным комфортом. У извозчика дочка младшая ровесницей барышне была, и мысль эта острой жалостью всколыхнула сердце.
– Что ж он там такое с ней сотворил, инженер-то?! – вскипело в нём отцовское воображение.
– Не мути, и без тебя мутно! – окоротил дворник. – Да вряд ли чего. Он не по этому делу. Всё больше по картишкам. А с бабами так, свист. Вот они его и любят, свистуна. Не первая дурочка его из долгов выручает. Прибёгла с конвертом, а сейчас-то при ней нет. Смекаешь? Ага!
Извозчик смирил в себе порыв и только покачал головой.
– Мы про господ всё знаем. Они про нас ничего и знать не хотят! – подвёл итог дворник.
– Так-то, судя по платьишку, откудова ей билетов набрать для выручений? – усомнился извозчик.
Дворник усмехнулся:
– У любой бабёнки товар на продажу найдётся. Эта – свеженькая, совсем молодица. Оно когда из чувств или за то хотя бы, что по первости, – и задорого может уйти. Ты давай ехай! В больничке Ивана Ильича спросишь.
– Доктора?
– Дружка моего! Ивана Ильича. Всё про хвори всякие знает. Когда-то, вот как ты, извозом пробавлялся, тогда и познакомились. Золотой человек! Земляк мой. Оба мы с Малороссии. Верное дело. Я таких люблю. Дорога большая, людей на ней много, а человека редко встретишь! Бывай, увидимся! Звать меня Петро Дьяченко.
Извозчик назвал своё имя. Мужики пожали друг другу руки. Извозчик взобрался на козлы, тронул. Дворник некоторое время глядел вослед дрожкам. Затем повернул к воротам, где его ожидала метла.
– Ох! Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался! Мало, видать, бил! Нарожают эдакой дряни, а розог вишнёвых жалеют, – и он принялся умело орудовать метлой, что-то с видом невероятно умудрённым пересказывая тротуару.
* * *
Ася в растрёпанных чувствах меряла шагами сестринскую. Её поразило то, что Александр Николаевич её оттолкнул. Убежал! Не просто поразило, а уязвило. Если бы Анна Львовна была способна не только испытывать чувства, но и мало-мальски анализировать оные, она бы поразилась: до чего она зла! Где-то в глубине её не слишком развитой души жило стойкое убеждение, что мужчины только того и ждут и ради этого на всё готовы. И если уж девушка сама себя предлагает, то перед эдаким-то товаром ни один купец не устоит! То, что Белозерский, которого она первая – сама! – приласкала, предложила себя, считай, на витрине раскинулась и вывеску приколотила, – отказался от неё, прожигало её насквозь.
Она была не просто зла, а ещё и несчастна. Конечно, она приняла немного опия. Немного. Хотя прежнее «немного» мало-помалу приходилось увеличивать. Но вместо уже привычных радости и покоя от капелек (которые перекочевали из пипетки в чайную ложку) только ярче вспыхнули обида, несчастье и злость. Кое-как проработав ночь, забывшись на час от усталости поутру, она снова проснулась несчастной. Снова приняла ложечку. И снова запылали в ней обида и злость. Она и не заметила, что совсем не думает о ребёнке, о женихе. Она не помнила, что сегодня ночью в мир едва пришёл и тут же покинул его младенец, которого так ждала и любила несчастная мать. Весь мир состоял из того, что её оскорбил тот, кого она любит. Самое страшное оскорбление, которое мужчина может нанести женщине, – не захотеть её.
В сестринскую вошла Бельцева.
– Анна Львовна, вот вы где! Помогите мне, пожалуйста, со свежей родильницей…
– Какой?! – вскинулась Ася.
Марину удивил ответ, но более всего поразили лихорадочные глаза Аси.
– Свежая же! Антонова! У которой ребёнок умер, – опешила Бельцева, памятуя, как искренне и пылко (пожалуй, чересчур пылко) оплакивала Анна Львовна младенца.
– Ах да! Конечно же, да! – Ася подскочила к Марине (последняя, признаться, старалась избегать любых контактов, кроме рабочих), схватила её за руки и стала горячо торопливо объяснять. – Я не забыла! Не забыла младенца! Не забыла! Просто… Марина, просто меня обидели! Меня обидели, оскорбили, унизили… по-женски!
Ася с рыданиями упала Марине на грудь. Бельцева изменилась в лице. Что такое насилие, она знала не понаслышке. Тут же преисполнившись океаном сочувствия, она крепко прижала Асю к себе, погладила по голове и, слегка отстранив, сказала решительно, глядя прямо в глаза:
– Не бойтесь! Мы всё расскажем Вере Игнатьевне, и она найдёт на негодяя управу, кем бы он
- Сезон соблазна - Тереза Ромейн - Исторические любовные романы
- Мариадон и Македа - Герцель Давыдов - Исторические любовные романы
- Опасные страсти - Кэт Мартин - Исторические любовные романы
- Бурная ночь - Дебора Рэли - Исторические любовные романы
- Однажды в замке - Элоиза Джеймс - Исторические любовные романы
- Влюбленный мятежник - Хизер Грэм - Исторические любовные романы
- Дитя Феникса. Часть 2 - Барбара Эрскин - Исторические любовные романы
- Норильск - Затон - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Они меня не знают - Анастасия Родунер - Исторические любовные романы / Короткие любовные романы
- Светлый град на холме, или Кузнец - Татьяна Иванько - Историческая проза / Исторические любовные романы / Периодические издания