Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исабель молчала.
— Ваша мать ведь тоже часто уезжала?
— Да. На гастроли. Ее звала к себе вся Центральная Америка.
— Почему же только Центральная?
— Репертуар Марии Корро состоял преимущественно из народных ауриканских песен. Если бы она распевала шлягеры, ее знал бы весь мир… Мать привозила из своих путешествий разные диковинные вещи. Когда она умерла, наше имущество пошло с молотка. Оказалось, что у нас большие долги… Я ее всегда ждала, ждала, минуты считала. Мы с ней были, как подруги… Потом…
— Что случилось потом, мне известно.
— Вы знаете и про «Памплону»?
— И про «Памплону» знаю.
Исабель вспыхнула.
— Так зачем же вы ломаете всю эту комедию?! — крикнула она с возмущением и гневом.
— Тише! — попросил я. — Объясните причину вашего раздражения.
— Чего ради вы беседуете и обращаетесь со мной, как с благородной леди? Здесь попроще надо!
— Для меня, мисс Мортон, ваше прошлое не имеет ровно никакого значения.
— Врете! Так не бывает. Прошлого не зачеркнешь.
Она потянулась к рюмке.
— Вам нельзя больше пить.
— А я хочу! Дайте сигарету!
— Возьмите. Но предупреждаю: с сигаретой вы будете выглядеть так, как выглядела бы Джоконда с трубкой в зубах. А рюмка в вашей руке смотрится, как смотрелась бы пивная кружка в руке герцогини де Бофор.
— Плевать я хотела на Джоконду и на герцогиню!
Она выпила, сделала пару затяжек, швырнула длинный окурок в пепельницу и выпила еще.
— Пойдемте танцевать!
Я нехотя поплелся за ней в людскую толчею. Очень скоро Исабель развезло. Она висла на мне и заплетающимся языком молола всякую чушь. Танец у нас не получался. Я вывел ее на улицу, дотащил до машины и затолкал на заднее сиденье. Глотнув свежего воздуха, она немного протрезвела, но о серьезном разговоре с ней нечего было и думать. Заняв место за рулем, я понял, что не знаю, куда ехать. Отвезти ее ко мне домой? Но вся моя челядь, кроме Герхарда Крашке, наверняка проходит по картотеке осведомителей рохесовой охранки. Как же быть, черт побери!
За моей спиной, словно кошка, налакавшаяся валерьянки, куролесила пьяная девчонка. Она дергала меня за одежду, ерошила мне волосы, тараторила и напевала что-то по-испански.
— Уймитесь, сеньорита Исабель, — сказал я резко, — и покажите дорогу к вашему дому!
Она, однако, не послушалась и продолжала колобродить.
— Не мешайте вести машину! Где вы живете?
— Там… Около церкви святого Мигеля.
— Кто остается в доме на ночь?
— Экономка.
— Ее приставил к вам Роджерс?
— Да. Но это ничего. Суньте ей тысячу ауро, и она станет любить вас крепче, чем любит моего босса. В Аурике все продается и покупается!
Последнюю фразу Исабель пропела. Она была по-прежнему настроена игриво, что меня до крайности раздражало и злило.
Особнячок, подаренный Роджерсом любовнице, был невелик, но не так уже и мал. Только в третьей от входа комнате мы наткнулись на сонную полуодетую старуху, которую наше появление огорошило, из чего я заключил, что к Исабель, кроме советника президента по вопросам безопасности, до сих пор никто не хаживал. Мне ничего не оставалось делать, как вложить в руку экономки пару крупных ассигнаций и пожелать ей спокойной ночи.
Когда я доставил Исабель в ее спальню, она приложила палец к губам и сделала страшные глаза. Я понял, что надо молчать. Исабель зажгла свет, добралась до кровати, пошарила по стене за деревянной спинкой изголовья и весело объявила:
— Теперь можно говорить!
— Что там у вас? — спросил я.
— Здесь Роджерс включает микрофон, когда уходит от меня, и выключает, когда приходит. Мне удалось подсмотреть.
Я опустился в кресло и закурил. Исабель передвигалась по комнате так, будто под ее ногами был не пол, а палуба корабля, попавшего в сильный шторм. Одну за одной она выбрасывала шпильки из волос, и постепенно темная волна снова укрыла ее до пояса. С превеликим трудом стянула с себя платье и, отдышавшись, швырнула его в угол. Потом продолжила стриптиз, то и дело наступая на предметы своего туалета и путаясь в них. Когда же она собралась снять последнюю одежку, я остановил ее:
— Хватит, мисс Мортон! Благодарю за любезно предоставленную мне возможность убедиться в том, что сложены вы безупречно. Больше от вас ничего не требуется. Полагаю, вам пора в постель.
— Нам пора в постель, нам пора в постель! — снова пропела Исабель, пытаясь стащить с кровати одеяло.
Однако у нее из этого ничего не вышло, и она шлепнулась на прикроватный коврик. Я поднял ее, аккуратно уложил головой на подушки, прикрыл простыней и отошел к окну.
— Я буду ждать вас, Арнольдо, — пробормотала Исабель за моей спиной.
Распущенные, циничные бабы всегда вызывали во мне чувство глубочайшего отвращения, как бы хороши собой они ни были. Меня распирало от бешенства, и я мысленно ругал Исабель последними словами на всех языках, какие знал. Поганая капризная стерва! Испортила всю мою затею одним махом! Что же мне теперь — уходить несолоно хлебавши?!
Я глубоко затянулся сигаретным дымом и толкнул створки окна. Сон тропической ночи казался мертвым. Не веяло свежим ветерком из сада. Продолговатые листья магнолии, до которых можно было дотронуться рукой, безжизненно застыли во влажной духоте на фоне черного воздушного покрывала земли, подсвеченного теплыми звездами. Умолкало звенящее стрекотание цикад. Большая бабочка прилетела из темноты и закружила над моей головой, шурша крылышками. Это напоминало шум микровентилятора. Резким взмахом руки я прогнал назойливое насекомое и остался наедине с мрачной тишиной. Тревога и злость не уходили. Они продолжали будоражить мой мозг, заставляли проигрывать все новые и новые варианты решений. Их было много, но единственно верное не шло на ум. Я вздохнул, повернулся на сто восемьдесят градусов и вытащил из пачки, лежавшей на столе, новую сигарету. Взгляд мой скользнул случайно по лицу Исабель, и вместо того, чтобы закурить, я подошел поближе к ней. Девушка крепко спала. Ничто дурное и порочное не уродовало больше ее черт. Она была похожа на дремлющее Вдохновение, и я улыбнулся, любуясь ею и обретая вновь душевное равновесие. Ни тени неприязни к Исабель не осталось во мне. Я смотрел на нее и думал, что если женская красота — ложь, то это прекрасная ложь. И если безобразная наглая грязная кривда повсюду торжествующе выставляет напоказ свое хамское мурло, слегка подкрашенное гримом благопристойности, то почему же прекрасная Сказка не может иметь право на жизнь? И разве добрая Сказка не сопутствует суровой и непреклонной Правде в ее извечном противоборстве могущественному Злу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Изображение военных действий 1812 года - Михаил Барклай-де-Толли - Биографии и Мемуары
- Военный дневник - Франц Гальдер - Биографии и Мемуары
- Партия эсеров и ее предшественники. История движения социалистов-революционеров. Борьба с террором в России в начале ХХ века - Александр Иванович Спиридович - Биографии и Мемуары / История
- На закате империи. Книга воспоминаний - Владимир Николаевич Дрейер - Биографии и Мемуары
- Борьба за господство на море. Аугсбургская лига - Эдуард Созаев - Биографии и Мемуары
- Внимание, танки! История становления бронетанковых войск ведущих мировых держав - Гейнц Вильгельм Гудериан - Биографии и Мемуары / История / О войне / Публицистика
- Ветер военных лет - Глеб Бакланов - Биографии и Мемуары
- Сталин - Святослав Рыбас - Биографии и Мемуары
- Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе - Саймон Мюррей - Биографии и Мемуары
- Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России - Юрий Скуратов - Биографии и Мемуары