Форма входа
Читем онлайн Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
года, воскресенье
Избежим ли мы войны и на этот раз? Греция отказывается последовать решению Парижской конференции. Можем ли мы не поддерживать Грецию в случае войны ее с Турциею? Если это случится, то неизбежна всеобщая европейская война. Между тем мы, говорят, к войне не готовы: у нас даже нет ружей новой системы. Чего же смотрело военное министерство? Железные дороги тоже не достроены. А финансы наши? Вся надежда на народный дух и на испытанную стойкость наших солдат. Впрочем, Россия видала и не такие беды. Ведь и борьба с Наполеоном I в царствование Александра I застала нас не в лучшем положении.
Странные происходят во мне психологические явления. То в чувстве высшего миросозерцания и сознания своей нравственной силы я устанавливаюсь на твердых точках опоры и готов смотреть в лицо всяким превратностям вещей внешних и внутренних; то опять, срываясь с этих основ, упадаю духом и делаюсь игралищем самых постыдных колебаний, просто становлюсь малодушным и робким. И эти переходы от одного состояния к другому беспрерывны: подъем на гору и низвержение вниз, чтобы подняться снова на гору и снова с нее свалиться.
29 января 1869 года, среда
Почти весь январь оттепель и совершенная распутица. Ездят на дрожках. Сегодня сильный дождь и туман. Зима как будто совсем исчезла, и наступил март или апрель.
Во вчерашнем номере «Голоса» напечатана моя статья об А. С. Норове.
31 января 1869 года, пятница
Министр внутренних дел дал третье предостережение газете «Москва», следствием чего, по закону, должно бы быть приостановление ее на шесть месяцев. Но делая об этом представление сенату, министр обвинил Аксакова в противозаконном и вредном направлении его издания, после чего сенату предстояло уже формально осудить редактора, запретив ему всякое издание на пять лет, или выразить мысль, что такого направления в газете он не видит.
Аксаков представил в сенат (1-й департамент) свое оправдание. Сенат его принял, а отсюда начинается уже род тяжбы между министром и редактором газеты. Это производит большой шум в публике. Сегодня мне говорили, что за разногласием в 1-м департаменте дело переходит в общее собрание сената. Час от часу не легче.
1 февраля 1869 года, суббота
Правду сказать, русская история представляет мало светлых сторон, и Карамзин, со всем своим талантом, мог сделать всего занимательнее в своем роде картину времени Иоанна Грозного. Я теперь занимаюсь чтением разных монографий времен послепетровских. Что за ужасная картина деспотического произвола, казней, олигархических козней и интриг, кнутобития, застенков и т. п. Отдыхаешь только на эпохе Екатерины II, потом опять опускаешься в пучину павловских безумий и ужасов. Век Александра I является в трагической борьбе за существование с Наполеоном и представляет несколько утешительных страниц, но и тут началось с проектов конституций, а кончилось аракчеевщиной и генерал-губернаторством Балашова. Но кто старое помянет, тому глаз вон. Мы находимся в периоде очищения от всякия скверны и в начале шествия нашего к лучшему будущему. Можно ли удивляться, однако, разным нашим нынешним неурядицам, деморализации и проч.? Чудовище прежнего мрака и безобразия, кажется, убито навсегда, но хвост его еще тянется. Ужасно трудно поправляются ошибки истории.
5 февраля 1869 года, среда
Ум может умствовать, как хочет, но сердце человеческое не может вынести ужасной мысли, чтобы вселенная могла пребывать без высочайшего существа, живого и бесконечно разумного.
7 февраля 1869 года, пятница
Празднование пятидесятилетия С.-Петербургского университета. Это еще только первый день. Сегодня панихида по государям Александре I и Николае I и по умершим профессорам, обедня в университетской церкви и молебен, который служил митрополит киевский.
8 февраля 1869 года, суббота
Акт в зале Дворянского собрания. Великолепное торжество совершилось в полном порядке. Накануне боялись, мне говорил товарищ министра, что студенты сделают какую-нибудь непристойную демонстрацию. Однако все обошлось как нельзя лучше, и всякий раз, когда с кафедры раздавалось имя государя, зала оглушалась громкими рукоплесканиями и криками «ура!» По прочтении рескрипта загремел народный гимн: два раза потребовали его повторения. Была объявлена самая важная из щедрот государя: сто стипендий, по триста рублей каждая. Наград на профессоров было высыпано многое множество — чинов, орденов и проч.
После акта должен был последовать студенческий обед. Мне очень не хотелось ехать. Однако я пересилил себя и уже оделся, но вдруг почувствовал себя дурно и остался дома. Видно, решимость моя была недолжная. Но отчего такое сильное нежелание ехать? Право, я и сам не знаю хорошенько. Главное, мне кажется, что я на этих многолюдных и шумных собраниях лишний. Мне говорили, что меня жаждут видеть в кругу своем мои бывшие университетские слушатели. Но в моем сегодняшнем настроении духа мне это кажется скорее любезными словами, чем настоящим добрым желанием. Кто из них чувствует, кто из них понимает, как я старался, как я хотел быть им полезным? Да и точно ли был я полезен кому-нибудь?
Мне хотелось разослать профессорам к восьмому числу мою книжонку о Галиче. Но типография Головина так поздно доставила мне экземпляры, что только немногие из профессоров получили книжку вовремя.
Ректор предлагал мне участвовать в завтрашнем обеде, который дают профессора. Я отказался: нездоров телом и духом.
Но так как и на солнце бывают пятна, то и в юбилейном университетском торжестве были свои темные стороны. Так, например, записка о деятельности университета заключала в себе такие восхваления ему, что они и в устах сторонних показались бы грубою лестью, а в собственных его устах оказывались по меньшей мере нескромными и неуместными. И без того уже адресы накадили столько фимиаму, что становилось душно от него: тут по крайней мере говорили другие, а не сам университет о себе. Потом, рескрипт был чрезвычайно милостив, это правда, но в изъявлении чувств можно было бы пожелать побольше достоинства и, если можно так сказать, государственности, а то вышло уж чересчур сентиментально. Писал рескрипт граф Толстой. И как ему вообще часто недостает такта, то и тут недостало его, этого тонкого такта, который, как эфир, невидимо все проникает.
Но это не все. Университет в речи, сочиненной Григорьевым и прочитанной Андреевским, восхваляя выше меры самого себя, в то же время бросил камень во все другие специальные учреждения, представители которых сидели тут же и только что поднесли свои поздравительные адресы. В речи была выражена та мысль, что специальные учреждения не имеют никакого важного значения и не приносят государству пользы, а приносят ее только университеты.
А некоторые находят еще непристойность в том, что в одно и то же время провозглашены почетными членами университета: московский митрополит Иннокентий
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко бесплатно.
Похожие на Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко книги
- Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко - Биографии и Мемуары
- Военный дневник - Франц Гальдер - Биографии и Мемуары
- Записки - Модест Корф - Биографии и Мемуары
- Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев - Биографии и Мемуары
- Болельщик - Стивен Кинг - Биографии и Мемуары
- На войне под наполеоновским орлом. Дневник (1812–1814) и мемуары (1828–1829) вюртембергского обер-лейтенанта Генриха фон Фосслера - Генрих фон Фосслер - Биографии и Мемуары
- Гражданская война в России: Записки белого партизана - Андрей Шкуро - Биографии и Мемуары
- Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Том 1 - Эжен-Франсуа Видок - Биографии и Мемуары
- Диссиденты 1956–1990 гг. - Александр Широкорад - Биографии и Мемуары
- Мой театр. По страницам дневника. Книга I - Николай Максимович Цискаридзе - Биографии и Мемуары / Театр