Форма входа
Читем онлайн Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями - Лидия Марковна Яновская
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
как собственно выглядела мясная лавка в жарком климате древней Иудеи? Как разделывали и как продавали мясо? Не исключено. Для конкретного мышления Булгакова все это было очень важно.
Но еще вероятнее, писателя вело чувство гармонии, чувство тайной, художественной, поэтической связи между образами его сочинения. Не мог в руках Левия Матвея оказаться страшный нож в ржавых разводах крови. Нож мог быть только мирным — нож, которым разрезают хлеб…
В четвертой редакции романа не только изменилась лавка, но и вся история с напрасным похищением ножа расцветилась целым букетом подробностей:
Левий «добежал до городских западных ворот, вбежал на улицу и увидел на левой руке у себя раскрытую дверь лавчонки, где продавали хлеб. Тяжело дыша после бега по раскаленной дороге, Левий овладел собой, очень степенно вошел в лавчонку, приветствовал хозяина, стоявшего перед прилавком, воровски оглядел прилавок, молча взял с него то, чего лучше и быть не может, — отточенный, как бритва, длинный хлебный нож, и кинулся бежать.
Придя в себя, хозяин взвизгнул:
— Лия! Лия! — выскочил из лавчонки и ударился преследовать грабителя. Хозяин, путаясь в полах таллифа, бежал к воротам, выкрикивая проклятия и сзывая на помощь добрых людей. Но у ворот было совершенно пусто, весь народ из домов и лавок за небольшими исключениями ушел с процессией.
Отчаянные крики хлеботорговца вызвали лишь одного мужчину и женщину на улицу.
Женщина хлопала себя по бедрам и кричала бессмысленно: „Держи, держи его!“, а мужчина, сам не зная зачем, присоединился к преследователю. Левию бежать было очень трудно, силы его иссякали. Тогда он догадался сделать самое лучшее, что нужно делать в таких случаях, остановился, повернулся лицом к преследующим, выразительно потряс ножом и крикнул задыхаясь:
— Подойдите, подойдите…
Торговец и человек моментально остановились и переглянулись в недоумении.
Левий повернулся и побежал, как мог, рысцой, глотая раскаленный воздух, пыхтя, как мех в кузнице.
Еще раз он обернулся, видел, что преследователи что-то кричат друг другу, размахивая руками. Отбежав, еще обернулся и убедился, что его никто более не преследует».
И снова, теперь в пятой редакции романа, Булгаков переписывает эту сцену. Решительно сокращает ее, снимает яростную сцену погони, заменяет хозяина — хозяйкой и вводит житейскую хитрость Левия:
«…Левий овладел собой, очень степенно вошел в лавчонку, приветствовал хозяйку, стоявшую за прилавком, попросил ее снять с полки верхний каравай, который почему-то ему понравился больше других, и, когда та повернулась, молча и быстро взял с прилавка то, чего лучше и быть не может, — отточенный, как бритва, длинный хлебный нож, и тотчас кинулся из лавки вон. Через несколько минут он вновь был на Яффской дороге».
Прозрачная булгаковская лаконичность делает событие простым, как притча, образ становится необыкновенно емким, и немногие необходимые подробности приобретают весомость символов. Один из очень серьезных исследователей Булгакова М. Йованович (Югославия) писал: «В иных случаях пародийное переосмысление евангельского текста (переосмысление — да! но пародийное? — Л. Я.) связано с реализацией метафорической конструкции. Ярчайшей иллюстрацией подобного рода является развитие мотива „хлебного ножа“, которым Левий собирается убить Иешуа и таким образом облегчить его страдания. Данный нож должен быть именно „хлебным“, потому что хлеб — тело Иисуса (здесь М. Йованович дает отсылку к Евангелию от Матфея, 26, 26. — Л. Я.); по этой же причине им нельзя было убить Иуду, зарезанного ножом нанятых профессиональных убийц»[40].
Лейтмотив ножа, музыкальная тема ножа, этого очень значимого в русском фольклоре, а затем и в руской поэзии образа, как и многие другие сквозные мотивы в творчестве Михаила Булгакова — мотив розы, розового запаха, розового масла, мотив яда, мотив лунного света — первоначально возникает независимо от романа «Мастер и Маргарита», так сказать, за его пределами. Этот нож вспыхивалв рассказе «Таракан» (1925). В трагифарсе «Зойкина квартира» (1926). Даже в личном письме Булгакова о Пушкине и о себе («Когда сто лет назад командора нашего русского ордена писателей пристрелили, на теле его нашли тяжкую пистолетную рану. Когда через сто лет будут раздевать одного из потомков перед отправкой в дальний путь, найдут несколько шрамов от финских ножей. И все на спине». — П. С. Попову, 1932).
Этот лейтмотив проходит через весь роман «Мастер и Маргарита». Прежде чем развернуться в главе «Казнь», дважды — неожиданным ударом! — в монологе мастера. «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»
И далее: «Стукнет калитка, стукнет сердце, и, вообразите, на уровне моего лица за оконцем обязательно чьи-нибудь грязные сапоги. Точильщик. Ну, кому нужен точильщик в нашем доме?» Так заканчивался этот абзац в предпоследней редакции романа. И крупным почерком Булгакова по машинописи дописано при последней правке: «Что точить? Какие ножи?»
Потом в сценах бала у сатаны: «Из камина подряд один за другим вывалились, лопаясь и распадаясь, три гроба, затем кто-то в черной мантии, которого следующий выбежавший из черной пасти ударил в спину ножом».
Напрасно украденный нож Левия Матвея… Нож, которым убит Иуда… Нож, к которому тянется в последнее мгновение жизни мастер: «— Отравитель… — успел еще крикнуть мастер. Он хотел схватить нож со стола, чтобы ударить Азазелло им, но рука его беспомощно соскользнула со скатерти…»
И писатель в последние дни своей жизни — в предсмертном бреду путая себя со своим героем — будет тянуться к этому воображаемому ножу. Е. С. Булгакова запишет 8–9 марта 1940 года: «Сначала порывался сказать: зар… зар… Нельзя было понять, что хотел сказать. („Зар…“ — кусочек глагола „зарезать“ или „зарежу“. — Л. Я.) Потом начал часто повторять: — Ножик… Ножик… Приподнимался, указывал на стол и снова говорил: — Ножик»[41].
Но еще важнее этот мотив в диалоге Левия и Понтия Пилата.
Не случайно Пилат, так жаждавший увидеть Левия, все-таки прежде всего затевает разговор о ноже («А у кого взял нож?» — «В хлебной лавке у Хевронских ворот, как войдешь в город, сейчас же налево»), и прежде всего берет в руки нож («Пилат поглядел на широкое лезвие, попробовал пальцем, остер ли нож, зачем-то…»), а уж потом спрашивает о «хартии», в которой записаны слова Иешуа.
Нож — орудие Пилата. Пилат через Афрания — но именно Пилат, хотя и через Афрания, — дважды совершает то, что так и не удалось Левию Матвею: лишает жизни Иешуа Га-Ноцри, чтобы сократить его страдания, и убивает Иуду из Кириафа.
«…Ты себя не беспокой, — с наслаждением говорит он Левию. — Иуду этой ночью уже зарезали». — «Кто это сделал?» — «Не будь ревнив, — скалясь, ответил Пилат и потер руки, — я боюсь, что
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями - Лидия Марковна Яновская бесплатно.
Похожие на Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями - Лидия Марковна Яновская книги
- Белая гвардия Михаила Булгакова - Ярослав Тинченко - Биографии и Мемуары
- Дневник Елены Булгаковой - Елена Булгакова - Биографии и Мемуары
- Булгаков. Мастер и демоны судьбы - Борис Соколов - Биографии и Мемуары
- Автор как герой: личность и литературная традиция у Булгакова, Пастернака и Набокова - Джастин Вир - Литературоведение / Публицистика
- Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий - Ирина Захаровна Белобровцева - Культурология / Литературоведение
- Неизвестная грань творчества Михаила Круга - Леонид Ефремов - Биографии и Мемуары
- Неизвестная грань творчества Михаила Круга - Леонид Ефремов - Биографии и Мемуары
- Александр Блок. Творчество и трагическая линия жизни выдающегося поэта Серебряного века - Константин Васильевич Мочульский - Биографии и Мемуары / Литературоведение
- Полководец. Война генерала Петрова - Владимир Васильевич Карпов - Биографии и Мемуары / История
- Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2 - Ирина Кнорринг - Биографии и Мемуары