Форма входа
Читем онлайн Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres] - Константин Васильевич Мочульский
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
жизни и, наконец, посетивший меня, увлек и поглотил меня совершенно. Я был счастлив и не мог работать. Потом грусть и горе посетили меня». И наконец, перед самой свадьбой, он отвечает Врангелю: «Вы пишете, что я ленюсь писать; нет, друг мой, но отношения с М.Д. занимали всего меня в последние два года. По крайней мере жил, хоть страдал, да жил!»
Между тем жажда писать мучит его. Он верит в свое призвание. «Более, чем когда-нибудь знаю, – пишет он, – что я недаром вышел на эту дорогу и что недаром буду бременить собою землю. Я убежден, что у меня есть талант и что я могу написать что-нибудь хорошее» (письмо к Михаилу 13 января 1856 г.). В остроге он задумал большую повесть, в Семипалатинске «записывал кое-что из воспоминаний своего пребывания в каторге» и «шутя начал комедию». Он сообщает об этом Майкову (январь 1856 г.): «Так понравился мне мой герой, что я бросил форму комедии, несмотря на то, что она удавалась, собственно для удовольствия, как можно дольше следить за приключениями моего нового героя и самому хохотать над ним. Этот герой мне несколько сродни. Короче, я пишу комический роман…» Произведение, задуманное первоначально в форме комедии, получит впоследствии заглавие «Село Степанчиково…». С железным упорством борется ссыльный писатель за освобождение. Чтобы доказать свою благонамеренность, он насилует свой талант и сочиняет три патриотические оды. Первая из них, «На европейские события в 1854 г.», вдохновлена инвективой Пушкина «Клеветникам России». Автор клеймит врагов «святой Руси», защитников Магомета против Христа, и предсказывает, что от России пойдет «возрождение древнего Востока».
Позор на вас, отступники Креста,
Гасители Божественного света!
Но с нами Бог! Ура! наш подвиг свят,
И за Христа кто жизнь отдать не рад!
Самый неистовый национализм основывается на религиозной миссии русской империи. Стихотворение было послано в Петербург, но не встретило одобрения Дубельта и исчезло в архивах Третьего отделения. Неудача не ослабила патриотического рвения автора. Он пишет второе стихотворение на день рождения императрицы Александры Федоровны, полное благоговейно-раболепных чувств к вдове Николая I. Об императоре, который возвел его на эшафот и сослал на каторгу, раскаявшийся бунтовщик говорит в тоне молитвенных славословий:
Того ли нет, кто нас как солнце озарил
И очи нам отверз бессмертными делами?
………………………………………………………
И с огненным мечом, восстав, архангел грозный,
Он путь нам вековой в грядущем указал…
Каторжник благословляет свою судьбу:
И сердцем я познал, что слезы – искупленье,
Что снова русский я и снова – человек!
Стихотворение было вручено командиру Сибирского корпуса Гасфорту, который передал его военному министру, отметив «теплоту патриотических чувств». За эти чувства солдат Достоевский был произведен в унтер-офицеры. Наконец, весною 1856 г. он сочиняет третье стихотворение, посвященное коронации императора Александра II.
Идет наш царь принять корону,
Молитву чистую творя,
Взывают русских миллионы:
Благослови, Господь, царя!
Стихотворение ускорило производство унтера-поэта в офицеры. Можно было бы пройти мимо этих вымученных виршей и верноподданнических чувств, рассчитанных на немедленную «монаршию милость», если бы… они не были искренни. Но Достоевский на каторге действительно осудил свой «бунт» и раскаялся в революционных увлечениях молодости. Борьба за освобождение крестьян путем восстания, выход на площадь с красным знаменем, тайная типография – все это казалось ему теперь преступным заблуждением. В политическом плане «перерождение убеждений» было полное. Новое мировоззрение, которому он останется верен на всю жизнь, сложилось уже в 1854 г. Церковно-монархический империализм автора «Дневника писателя» предначертан в патриотических стихах 1854–1856 гг. Когда Майков сообщает ему о «новом движении» в русском обществе, Достоевский отвечает: «Россия, долг, честь! Да! я всегда был истинно русский – говорю вам откровенно. Что ж нового в том движении, обнаружившемся вокруг вас, о котором вы пишете, как о каком-то направлении? – Да! разделяю с вами идею, что Европу и назначение ее окончит Россия. Для меня это было давно ясно… Уверяю вас, что я, например, до такой степени родня всему русскому, что даже каторжные не испугали меня. Это был русский народ, мои братья по несчастью, и я имел счастье отыскать не раз даже в душе разбойника великодушие, потому естественно, что мог понять его, ибо сам был русский!»
В этом же году он пишет генералу Тотлебену, герою Севастопольской кампании, умоляя его ходатайствовать о его помиловании: «Я был виновен, я сознаю это вполне. Я был уличен в намерении (но не более) действовать против правительства; я был осужден законно и справедливо; долгий опыт, тяжелый и мучительный, протрезвил меня и во многом переменил мои мысли. Но тогда я был слеп, верил в теории и утопии… Мысли, даже убеждения меняются, меняется и весь человек, и каково же теперь страдать за то, чего уже нет, что изменилось во мне в противную сторону, – страдать за прежние заблуждения».
Каторга «протрезвила» мечтателя-утописта; он приносит торжественное покаяние в заблуждениях своей молодости. Ему хочется высказать свои новые убеждения, и он задумывает статью о России, но боится, что цензура ее не пропустит. «Я говорил вам о статье о России, – пишет он Врангелю в 1856 г., – но это выходил чисто политический памфлет… Вряд ли позволили бы мне начать мое печатание с памфлета, несмотря на самые патриотические идеи. Сильно занимала меня статья эта! Но я бросил ее… и потому я присел за другую статью: „Письма об искусстве“. Статья моя плод десятилетних обдумываний. В некоторых главах целиком будут страницы из памфлета. Это, собственно, о назначении христианства в искусстве». Но и эта статья была оставлена. Если вспомнить, что вопрос о христианском искусстве впервые в русской литературе был поставлен Гоголем и что его «Переписка с друзьями» появилась в 1847 г., то можно предположить, что Достоевский в течение десяти лет обдумывал гоголевскую проблему. Последнее сильное впечатление, которое он унес с собой на каторгу, было ответное письмо Белинского Гоголю; перед арестом он три раза читал его вслух и в уединении острога мысленно продолжал спор мистика Гоголя с социалистом Белинским об искусстве, христианстве и России. Образ автора «Переписки» неотступно сопровождал его на каторге: за это преследование Достоевский отомстил Гоголю в «Селе Степанчикове…».
Проблема искусства занимает писателя все время его ссылки. В 1858 г., приветствуя намерение Михаила Михайловича издавать газету, он снова
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres] - Константин Васильевич Мочульский бесплатно.
Похожие на Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres] - Константин Васильевич Мочульский книги
- Следствия самоосознания. Тургенев, Достоевский, Толстой - Донна Орвин - Биографии и Мемуары / Литературоведение
- Александр Блок. Творчество и трагическая линия жизни выдающегося поэта Серебряного века - Константин Васильевич Мочульский - Биографии и Мемуары / Литературоведение
- Встреча моя с Белинским - Иван Тургенев - Биографии и Мемуары
- Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев - Биографии и Мемуары / Исторические приключения
- Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне - Федор Раззаков - Биографии и Мемуары
- Тургенев без глянца - Павел Фокин - Биографии и Мемуары
- Достоевский - Людмила Сараскина - Биографии и Мемуары
- Александр III - Иван Тургенев - Биографии и Мемуары
- Святое русское воинство - Федор Ушаков - Биографии и Мемуары
- Жизнь Достоевского. Сквозь сумрак белых ночей - Марианна Басина - Биографии и Мемуары