Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бруно Вайс не знал, с чего начать.
— Видите ли… я не вполне уверен в том, что мое сообщение вам как-то поможет. Но вчера, когда я услышал запись пресс-конференции комиссара и обращение к жителям города, которое прозвучало по телевизору, я подумал, что должен прийти к вам.
Мирта Хогг с трудом сдерживала любопытство.
— Да, да, конечно. Но сначала скажите мне, вы ведь преподаете в консерватории, верно?
— Да, я веду класс виолончели. Кроме того, я играю в оркестре «Гевандхаус», сотрудничаю с оперным театром…
— Продолжайте, господин Вайс. Объясните, что послужило причиной вашего обращения.
— Я не уверен, что это имеет отношение к ней, и, скорее всего, я ошибаюсь… Понимаете, уже два месяца я сдаю квартиру, которую унаследовал от бабушки, одной девушке по имени Лесси Миловач. Дело в том, что два дня назад эта девушка сказала мне, что по каким-то важным семейным обстоятельствам должна срочно вернуться к себе в Сербию, и мне показалось, что она очень нервничает.
— И вы предполагаете, что она не уехала? Что с ней что-то случилось?
— Нет, дело не в этом, но по телевизору вы просили, чтобы вам сообщали обо всех странных ситуациях. Я много раз пытался дозвониться до нее по мобильному, но так и не смог связаться, и меня стало беспокоить, нет ли ее среди тех девушек.
— У вас есть какие-то причины для такого предположения?
— Когда я с ней познакомился, она говорила, что у нее на родине нет никаких родственников, и это прямо противоположно тому, что она сказала мне перед отъездом.
— Вы могли бы дать мне номер ее мобильного?
Бруно Вайс медленно продиктовал номер.
— У вас нет фотографии этой девушки?
— Лесси Миловач терпеть не могла фотографироваться. И, насколько мне известно, у нее нет профиля в Интернете.
— Она была вашей невестой?
— Нет, нет. Просто мы с ней подружились, и больше ничего.
— По правде сказать, господин Вайс, вы не назвали мне ни одной убедительной причины, чтобы я могла допустить вас к опознанию трупов в Институте судебной медицины. Можете мне поверить, посещение секционного зала нельзя назвать приятным делом. Однако для вашего и нашего спокойствия я покажу вам фотографии, которые должна хранить в тайне в интересах следствия. Так мы проверим, узнаете ли вы в одной из девушек свою знакомую.
Мирта Хогг открыла папку с делом, достала фотографии лиц девушек, сделанные Клаусом Бауманом на месте преступления, и положила их перед музыкантом.
Бруно Вайс посмотрел их одну за другой, не выказав никаких эмоций, хотя руки у него дрожали. Закончив изучать фотографии, он положил их на стол.
— Я сожалею, что побеспокоил вас, но моей знакомой среди этих девушек нет, — сказал он.
— Вы уверены?
— Да, я уверен. Теперь мне стало спокойней, хотя это ужасно — знать, что все эти девушки мертвы. Они выглядят так, как будто спят.
— Мы очень благодарны вам за желание помочь, господин Вайс, и не волнуйтесь, если какое-то время не будете получать известий от вашей подруги. Людям часто приходит в голову исчезнуть на какое-то время, никому ничего не объясняя.
Бруно Вайс достал свое портмоне и, вытащив оттуда визитную карточку, положил ее на стол.
— Здесь мой телефон и адрес моего дома.
Проводив Бруно Вайса к выходу, Мирта Хогг вернулась в кабинет и набрала номер мобильного Клауса Баумана.
— Он сообщил что-нибудь интересное? — спросил ее шеф.
— Не особенно… похоже, он ошибся. У него произошло какое-то недоразумение с девушкой из Сербии.
Мирта передала Клаусу историю, рассказанную преподавателем игры на виолончели.
— В любом случае узнай все, что сможешь, о нем и об этой девушке.
Глава 22
Иголка вошла в кожу Густава Ластоона, как в кусок белого сала. Вопреки своему невозмутимому виду, кладбищенский гид чуть не упал в обморок, когда увидел, как кровь выходит у него из вены. Доктор Жезерих наполнил пробирку, вытащил иглу и положил на ранку ватку, смоченную хлоргексидином.
— У вас есть какие-нибудь заболевания? — спросил судебный медик, снимая с руки Ластоона эластичную резиновую ленту, которую использовал в качестве жгута.
— Нет.
— Вы употребляете наркотики?
— Нет.
— Алкоголь?
— Только пиво.
— Курите?
— Нет.
Судебный медик попросил его открыть рот и высунуть язык. Потом с помощью нескольких ватных палочек взял образцы слюны со слизистых рта.
— Я должен срезать у вас несколько волос, — добавил он.
Когда он это сделал, Густав Ластоон посмотрел на старшего инспектора отдела по расследованию убийств, который все это время стоял рядом с ним.
— Теперь я могу идти? — спросил он.
— Мне еще нужно взять образец волос с вашей груди, — сказал медик. — Достаточно, если вы снимите рубашку.
— Какого черта! Может, вы еще захотите, чтобы я снял штаны? — возмутился гид.
Сопровождая свои действия недовольным ворчанием, Густав Ластоон обнажил свой веснушчатый торс, который трудно было назвать красивым.
Татуировка занимала всю поверхность спины. Лицо дьявола, изображенное очень реалистично и имевшее облик человека-зверя с маленьким красным шариком, вставленным в лоб, широким сморщенным носом, огромной разинутой пастью со страшными зубами и клыками. Его пальцы с острыми когтями были прижаты к верхней губе каким-то странным задумчивым жестом. Настоящее произведение искусства, выполненное самым тщательным образом чернилами разных цветов, хотя и не производившее впечатление той глубины, объемности и совершенства, с какими были нарисованы в трех измерениях раны на спинах девушек.
— С каких пор вы носите этого дьявола у себя на спине, господин Ластоон? — спросил инспектор.
— С двадцати пяти лет. Тогда молодежь страдала общим увлечением, мы все были некроманты.
— Он имел для вас какой-то особый смысл?
— Тогда я был убежден, что к свету можно выйти, только пройдя через тьму.
— А в чем вы убеждены теперь, господин Ластоон?
— Что существует только один ад, тот, который создаем мы — люди.
Клаус Бауман подумал, что это высокопарное заявление без зазрения совести мог сделать любой убийца.
— Кто сделал вам эту татуировку?
— Я не помню, как его звали, с тех пор прошло больше двадцати лет. Один художник, который держал студию в Берлине, кажется, где-то недалеко от Дойчес Театра. Скорее всего, там его уже нет.
— Вы знаете каких-нибудь мастеров татуировки в Лейпциге?
— Да, некоторых знаю.
Клаус Бауман достал из пиджака маленький блокнот и ручку.
— Скажите мне имя и адрес самого лучшего.
— Это одна женщина по имени Брайт, фамилии я не знаю. У нее студия художественной татуировки на Карлштрассе.
— А почему у вас нет татуировок на руках и на плечах?
— Татуировки мне уже давно
- Двенадцатая карта - Джеффри Дивер - Детектив
- Страсти-мордасти - Светлана Алешина - Детектив
- Мотив для убийства - Блейк Пирс - Триллер
- Странник - Джейн Гудалл - Триллер
- Лезвие света - Андреа Камиллери - Детектив / Полицейский детектив
- Кровавое эхо - Ли Чайлд - Триллер
- Современный чехословацкий детектив [Антология. 1982 г.] - Эдуард Фикер - Детектив
- Хранитель - Кэтрин Шеперд - Детектив / Триллер
- Три секунды - Андерс Рослунд - Триллер
- Порок - Илья Райх - Детектив